В залах на стенах висели мечи, булавы, оскепы, оскорды, клевцы, кинжалы и щиты всех размеров и форм. Мрак сперва удивлялся: зачем такое магу, да еще старому? Правда, все под таким слоем пыли, что могло уцелеть с той поры, когда Гольш не был ни старым, ни магом.
Гольш с полудня и до глубокой ночи сновал вокруг котлов с варевом, в камине выплавлял чудные металлы, заманивал в башню и ловил летучих мышей. Невры, будучи гостями, пробовали помогать — без дела сидеть умел лишь Таргитай, зато еще как умел, но слуг у Гольша хватало, к тому же старому пню кроме своей магии почти ничего не требовалось. Да и магией, по понятиям невров, не занимался. Докапывался до чего-то, терзался, ярился и бил посуду. Мрак предположил, что старик пытается овладеть теми силами, где уже кончилась магия, а начинается черт-те что и по бокам пряжки.
На седьмое утро из комнаты Гольша слышались скрипы, треск, в щель под дверью выполз черный дым. Янтарные глаза, вмурованные в металлическую дверь, дважды вспыхнули оранжевым, налились кровью. Донеслось раздраженное бормотание, дверь с треском ударилась о стену.
Маг был в черной мантии с золотыми звездами, остроконечном колпаке. Длинные рукава развевались, как крылья издыхающей летучей мыши. В руке сжимал резной посох, отделанный медью и золотом.
— А, лесные варвары, — буркнул Гольш, его глаза смотрели сквозь гостей. — Отбуду на три дня. Живите как жили. Магия вам ни к чему, накормят слуги. Поупражняйтесь сами, у вас уже получается. Вся башня пропитана магией, даже воздух насыщен чарами. Что-нибудь да получится.
— Получится, когда загнемся вовсе? — пробормотал Мрак, а громко сказал с подъемом: — Какая жалость, что отбываешь! Каждый вечер засыпаю с мыслью: скорее бы утро да снова за учебу. Мол, бог даст день, а демон… гм… Гольш — работу. Но раз надо, то надо. Не отказывай себе, мудрый! Иной раз нужно уйти в такое, чтобы встряхнуться, а то от нашей собачьей… или собачачьей, — как правильно, чтобы получилась магия? — жизни рехнуться как два пальца замочить.
— С вами это просто, — буркнул Гольш. — Из башни не выходить, я прочел в небе опасность. Стены крепкие, слуги вооружены, магией пропитан каждый камень. Или это уже говорил? На кухне не шарьте, вас накормят… Правда, жрете, как… Ладно, еще двух поваров сотворю.
Мрак раскрыл рот; старый маг вспрыгнул, словно взлетел, на широкий подоконник. Толстые металлические прутья исчезли, тут же возникли снова — несокрушимые с виду, кованые, пропустив тощую фигуру.
Гольш постоял на самом краю, четко вырисовываясь на слепяще-голубом небе. Факелы бросали в спину багровые сполохи, хвостатые звезды шевелились как живые. Вдали прогремел гром, прокатился, громыхая глыбами, снова треснуло — ближе. Внезапно полыхнула белая как снег холодная молния. Снова затрещало, будто великан разрывал над башней гигантскую шкуру.
Когда темные пятна перестали плавать в глазах, набежавший ветер смахнул с подоконника горстку оранжевого песка.
— Дунул-плюнул, оседлал молнию, — сказал Мрак завидующе. — И уже за тридевять земель! Сидит себе в корчме… Дурацкий колпак, что под стать разве что Таргитаю, спрятал в мешок, сам прикинулся ворюгой или разбойником. Тех уважают. Пьет вволю, баб лапает, а ежели что не по ндраву — морду бьет. Он хоть и старый, а по чужим огородам не прочь… еще как не прочь!
— Мрак…
— А что? Это волхв, я понимаю. А мы сюда двое суток на дырявой тряпке перли! Помнишь, как Таргитай приучался гадить с середины ковра, страшась задницу высунуть? До сих пор тошно.
Олег пошел вдоль стены, щупал массивные глыбы, несокрушимые и надежные, сотворенные еще первыми богами. На окне потряс металлические прутья.
— На ковре — не пешком, как ты гнал нас через Лес. Завалы, буреломы, болота! А как пробирались по Степи? А что на ковре под грозой побывали, тебе же лучше. Раны промыло.
— А вороны клевали? — напомнил Мрак. — До самых Песков целая стая гналась! Тарх до сих пор просыпается с воплем.
— Ему снится, что начал работать. Мрак, мне почему-то не по себе. Все время мерещится, что вот-вот стрясется беда.
— Пуганая ворона куста страшится.
— Я в самом деле чую недоброе!
— Добрый нос за три дня кулак чует.
Олег, не слушая, обошел комнаты — лишь свою Гольш запер магическим словом, — спустился на поверх, порыскал, проверил и перепроверил решетки на окнах. Не поленился сойти вниз, ощупал массивный запор на воротах. На всякий случай — береженого все боги берегут — подпер ворота бревном. Магия магией — когда получается, когда нет, — а бревно на то и бревно, что не подводит.
Глава 4
К вечеру Олег не находил места, вздрагивал при каждом шорохе. Таргитай и Мрак велели слугам накрыть стол да не забывать, что они грубые варвары, а не утонченные маги. Олег пожевал травки — вылитый маг, снова отправился крепить запоры, закрывать щели. Друзья остались за столом: им-де поправляться надо. Олег, ныне чуткий к словам, обронил язвительно, что поправляться — толстеть, жиреть, но оборотень и певец трудились в поте лица, даже упрели, за ушами лящало так, что по всей башне гуляло эхо, распугивало привидения.
Воздух был сухой, прокаленный. Небо начало темнеть, когда Мрак насторожился, потянул ноздрями воздух, с грохотом отодвинул стол. Секира словно сама прыгнула в широкие ладони.
— Беда? — спросил Таргитай с набитым ртом.
— Что-то приближается. Запах вроде бы конский… но сверху, будто скачут по облакам.
Он подошел к окну, отшатнулся. Уцелевший клок шерсти на загривке встал дыбом. Когда повернулся к друзьям, глаза уже горели желтым волчьим огнем, а в горле клокотало.
С высоты к башне падали, словно скользили с крутой горки, крылатые звери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27