.. пусть не чужое, но все-таки не хочется быть богом, непонятно, как это — быть богом.
Женщины прижимали к груди охапки сухой бересты. Мрак высек огонь, пламя взметнулось яркое, оранжевое. Вокруг сразу потемнело. Женщины, дрожа, придвигались к огню, на время забыв о соперничестве. Олег взялся осматривать раны Мрака. Лиска и Кора тут же оказались рядом, но Мрак не спорил. Умелые ласковые руки бережно перевязали заново грудь, пусть, он не Олег, ничем не обязан, а был бы обязан...
В груди кольнуло, он смутно удивился, ибо боль была странная, вроде бы где-то глубоко внутри.
Олег посматривал на окруживших огонь озябших друзей, на душе были страх и горечь. К страху, с которым жил всю жизнь, и который отступал только в редкие часы, добавился страх, смешанный с недоумением. Когда полагали, что для спасения мира нужно только пойти и гагахнуть злого кагана по голове — все было просто и понятно. Как и потом, когда нужно было сокрушить магов.
Мрак видел с каким страдальческим видом волхв уставился на огонь. Губы двигались, но слова застревали по ту сторону плотно сжатых зубов. Мрак толкнул, Олег вздрогнул:
— Не пугай... Не могу понять, за что нас так? Какой запрет мы нарушили? Старшим не поклонились?.. Березу сломали зимой? Или вступили в след лося левой ногой?
Мрак сказал хладнокровно:
— От всего не убережешься. Надо жить, как набежит. Я помню случай... На одного такого вот умного вдруг посыпались несчастья. Жена померла, терем сгорел, корова сдохла, собака укусила, соседи перестали здороваться.... Упал на колени, взмолился: Великий Род, за что? Я ведь все обряды блюду, жертвы приношу, девок Таргитаю топлю, поклоны бью, кости лося закапываю... И вдруг с небес раздается такой могучий глас, что сразу ясно, сам Род говорит из вирия: Ну не нравишься ты мне, понял?
Таргитая хлопал глазами, спросил наивно:
— А за что не нравится? Слишком умный? Я ж говорит тебе, Олег, нельзя быть таким...
— Да просто не нравится, — поморщился Мрак. — Просто! Без причины. Может быть, и сейчас он так, без причины. Иначе я его совсем не понимаю. Ну и что, если людей сотворил последними? Все-таки мог бы хотя бы позвать... А там, глядишь, мы бы как-то подсуетились ради Пера.
Олег возразил невесело:
— Рода как раз понять можно. Все-таки род людской невелик, на каждого человека по сотне тысяч одних только леших... Да что там сотне тысяч! Больше. В каждом доме живут домовые, в сарае — сарайники, овинники, конюшники, амбарники, банники... ими кишит двор, они в каждом курятнике, а уж за изгородью там вообще кишмя! Но это только те, кто решился жить вблизи человека, а в лесу их, вообще, как листьев на деревьях. В полях и степях их больше, чем стеблей травы. Ими заполнены реки и озера, они носятся в воздухе, устраивают ветры, вихри и вихрики, таскают тучи, нагоняют град...
Мрак буркнул:
— Когда мы были в горах, видел этих... мелких.
— Горные рудокопы, — сказал Олег. — Которые переждали потоп в своих норах! Их уже тогда было, как камней в горах, к тому ж не воюют, как мы наверху, плодятся как мухи... И знания копят, передают из поколения в поколение, ничего не теряют, как мы наверху. Голова кругом идет, когда только пытаюсь представить, каких глубин достигли... я о мудрости, зверь, какие невероятные сокровища собрали!.. Эх, ты как Таргитай, сразу о злате-серебре подумал...
Таргитай живо возразил:
— Не только! Я что, дурак?.. И о драгоценных камнях! В горах, знаешь, какие красивые попадаются?
Олег замолчал, начал подбрасывать хворост в костер, затем срезал новый ивовый прут, содрал кору, и на белое, скользкое нанизал ломти мяса, переложил горькими травами, положил над углями, но так, чтобы только румянились, но не подгорали.
Сквозь листву смотрели звезды. Иногда ветки чуть сдвигались, словно по ним пробегала незримая белка, некоторые звезды уходили, взамен холодно и враждебно смотрели другие колючие глаза.
Женщины тихонько перебирали свои, теперь уже свои, драгоценности. Мрак сидел перед догорающим костром, обхватив огромными руками колени. От багровых углей шел угасающий жар. Лицо Мрака выглядело выкованным из темной меди. Темно-красный свет подсвечивал снизу так странно, что Олег дважды оглядывался на сидящего в задумчивости человека: тот ли Мрак, с которым вышли из Леса.
— Мы найдем, — проговорил он, чувствуя, как в горле встал ком. — Мы найдем, что сделать с этим ядом.
Мрак даже не понял, глаза уперлись в быстро темнеющие угли. Таргитай, спохватившись, бросил в сторонку охапку хвороста, подкатил туда уголек, подул, раздувая щеки, как стельная корова бока. Вспыхнули мелкие злые огоньки, вгрызлись в дерево, пошли торопливо расщелкивать, перехватывая друг у друга лакомые куски. А на старом месте багровые угли шипели и злобно плевались струйками дыма, когда на них падали капельки жира с нанизанных на прутья ломтей мяса.
— Ты ищешь травы? — спросил Таргитай с надеждой.
— Все ищу, — ответил Олег. Он старался не смотреть в глаза оборотню, тот слишком хорошо видит ложь, а правда в том, что от яда жрецов Перуна просто нет противоядия. — У нас еще есть время.
Мрак наконец поморщился, лоб и скулы в пламени костра стали оранжевыми:
— Бросьте.
— Мрак, правда...
— Бросьте, — повторил он. — Я просто... где ее искать?
Таргитай не понял, смолчал, заботливо переворачивал прутья, пусть подрумянится, но не подгорит, а Олег спросил настороженно:
— Кого?
— Ту, которую. В жертву...
— А-а-а-а, — протянул Олег, — которую в невесты Перуну!.. Эх, Мрак... Тарху не дали отнять у Маржеля, он же Перун, невесту, а эту... Правда, мы отняли ее мимоходом. Все равно пришли за головой Перуна. Но тебе не стоило вот так бросаться под нож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21