-- А ты думаешь, что вернее?
Томас озадаченно попытался почесать затылок, железная перчатка
скользнула по железному шлему.
-- Вот если бы пытался сжечь нас, то все понятно. Сколько раз нас
жгли, сдирали кожу, сажали на колья, просто убивали? А это жгут не нас, а
зачем-то лес...
-- Это как раз понятнее.
Они миновали лощину, когда снова ощутили запах гари. На этот раз к
нему примешивался сладковато-горький аромат чего-то тревожно-знакомого.
Пятно пожара было намного меньше. Деревья сгорели не дотла, стояли
почерневшие, с обугленными ветвями. В середке было уже привычное черное
пятно, но на этот раз было и нечто новое. По краям поляны среди обгорелых
ветвей лежали ржавые полоски железа -- изогнутые, скрученные страшным
жаром, но совсем недавно они были оружием.
Томас разгреб сапогом, подняв тучу пыли, еще теплые угли. Звякнула
почерневшая от жара широкая пластинка, а затем он выругался и отпрянул.
Среди пепла лежала обугленная кисть руки!
-- Здорово упились, -- сказал он с отвращением. -- Слава Господу,
христианам не велено упиваться, как гнусным язычникам!
Олег поднял с земли и молча протянул рыцарю оплавленный комок желтого
металла. Томас отшатнулся. На ладони сэра калики лежал медный крест!
-- Гнусные язычники сожгли правоверного христианина, -- заявил он с
жаром, -- Принесли в жертву своим гнусным богам...
Яра посмотрела на волхва с осуждением. Олег кивнул:
-- И не одного. Вот за этой валежиной их пряталось четверо.
-- От язычников?
-- Разве что от одного. А еще от меднолобого с медной же чашей.
Томас еще не понял, спросил растерянно:
-- Зачем?
-- Ну выскочили бы внезапно, чтобы ты обрадовался. Давно не дрался,
поди?
Томас сказал очень медленно:
-- Ты хочешь сказать... что на нас сделали засаду?.. А кто-то
могущественный... убил их и сжег?
-- Да просто сжег, -- сказал Олег хладнокровно, -- живьем. В
четвертый раз подряд. Благочестивых христиан!
Томас вломился в заросли, там долго хрустел, стонал, ругался. Олег
кивнул Яре, вместе вышли на соседнюю поляну, где не так пахло, разложили
вещи на отдых. Томас вернулся бледный, с осунувшимся лицом. Сказал
обвиняюще:
-- Ты ж знал!
-- А что, ты бы стал спасать их?
Томас покосился на Яру. Женщина смотрела сожалеюще, точно так
смотрела бы на юродивого.
-- Нет, -- сказал Томас в замешательстве. -- Но не стоило тебе все
брать на себя...
Теперь Яра смотрела во все глаза на волхва. Тот отмахнулся:
-- Я и пальцем не шелохнул. Это все расстаралась Табити.
-- Демон, -- вскрикнул Томас в отвращении.
-- Демонесса, -- поправил Олег. -- Какой ты грубый, как медведь под
дождем. Женщина ведь! Голая. Одинокая. Помогает тебе, бедная... Знала бы,
кому помогает!
Томас молчал, дулся, как мышь на крупу. Как все просто в крестовом
походе! Здесь друзья, там враги. Вперед за истинную веру, бей язычников. А
здесь свои христиане так часто устраивают засады, пытаются убить, а
язычники... даже их нечестивые боги, которых вера Христова сразу зачислила
в демоны, помогают и спасают... Не придется ли расплачиваться за спасение
бренного тела бессмертной душой?
Он похолодел от страшной мысли, с надеждой пощупал чашу. Сквозь
грубую ткань мешка пальцы ощутили затейливый узор по ободку. Чаша была
прохладная на ощупь. Никакой яростной раскаленности, искр, угрожающего
звона.
Будь что будет, подумал он решительно. У человека ничего нет, кроме
души. Все остальное -- тлен. Только о душе надо заботиться. Если она
потеряна, потеряно все...
Решительно, не давая себе передумать, сунул руку в мешок. Кончики
пальцев коснулись прохладного металла. Он замер, ожидая страшного грома,
молнии и нечеловеческого гласа, обвиняющего его в смертных грехах.
Чаша... молчала.
Яра, молчавшая большую часть пути, сказала рассудительно:
-- Хорошо или плохо, но тот живой огонь... он сжигает всех врагов у
нас на пути. Если такова ее мощь.
-- Если бы ее гордости... -- сказал Олег досадливо. -- Это когда-то
ее власть не знала границ... Почти не знала. Помню, когда схлестнулись в
первый раз... Не признала или прикинулась, что не узнала? Нет, старые боги
не умеют прикидываться. Теперь властвует только на этих болотах...
Женщина сказала неожиданно:
-- Потому раньше попадался только пепел?
-- Угадала. Но ее мощь слабеет с каждой верстой...
Томас смотрел подозрительно на волхва.
-- Сэр калика, ты в самом деле намереваешься вернуть в эти земли
языческую веру? Клянусь кровью Христа, я просто обязан тебе помешать!
Олег сказал сухо:
-- Прогресс -- это не новое, как все думают.
-- А что же?
-- Лучшее, сэр Томас. Лучшее...
Томас положил руку на рукоять меча. Голос был горьким, но полный
решимости:
-- Сэр калика, я глубоко чту тебя. Но я уже дрался насмерть с
противниками, которых почитал.
Он опустил забрало. Сквозь щель блистали синие, как небо, глаза. В
них блестели слезы, но взгляд был твердым. Он обнажил меч. Острие направил
в грудь Олега.
-- Защищайся!
Олег пожал плечами.
-- Я могу тебя ранить в драке, ногу перебить... Как донесешь, хромой,
чашу? Но ты мог бы меня зарезать во сне. Так надежнее.
-- Я не язычник, -- ответил Томас гордо. -- Мой Господь все зрит. Он
не простит мне предательства даже врага. Мне отвечать на Страшном Суде.
-- А, вот чего ты боишься, -- понял Олег. -- А я уж было поверил в
эти байки про рыцарскую честь.
-- Честь для рыцаря -- превыше всего! Сэр калика, ты мне зубы не
заговаривай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31