.. Прометей -- это такой
велет, что не страшился даже богов. Он был огромен и силен, а главное --
мог предвидеть, что будет в грядущем. Потому его и звали Прометеем, ибо он
мог прометикувать. " " (от древнеславянского осталось в украинском:
метикувать -- мыслить, заглядывать мысленно вперед. Метида -- богиня
мысли.) Зевс, верховный бог богов, был в страхе, ибо ему однажды
предрекли, что у одной богини родится сын, который будет намного сильнее
отца. Но только Прометей знал эту богиню. Зевс же обычно не пропускал ни
одной мало-мальской красивой богини, велетши или простолюдинки. Потому и
страшился, что свергнут его...
-- И Прометей сказал?
-- Да, пожалел Зевса. И богиню Фетиду отдали за Палия, был такой
князь чуть южнее наших земель. От того брака родился великий герой Скилл.
Он еще водил тавроскифских витязей на помощь ахейцам в их войне с
троянцами... Правда, с годами имя меняется, а то и вовсе забывается. Наш
неуязвимый Скилл у ахейцев, а затем эллинов стал Ахиллом, у ясов -- он
Сослан, Сосруко, Сасрыква, а то и вовсе Батарадз, у иранцев -- Исфандияр,
у германцев -- Зигфрид... Скилл был неуязвим для других, потому что наши
предки раньше других начали делать доспехи из железа, а их враги еще
бились в медных латах, даже наконечники копий были медные... Конечно,
таким оружием не пробить железные доспехи. Даже не железные, а харалужные,
булатные! Разве что попасть стрелой точно в щелочку между пластинами...
Ахейцы придумали оставить эту щель на пятке, ясы -- на коленях, Зигфриду
на спину прилип кленовый листок, потому то место было уязвимо... А его
отец, Палий, жил в такой глубокой давнине, что от него остались только
Палилии -- праздник в самой середине весны, когда пастухи прыгают через
костры... Да еще развалины палат Палатия...
В это время со двора раздались чистые звенящие звуки струн. Владимир
выглянул в подслеповатое окошко. В углу заднего двора собралась челядь,
пришли гридни и конюхи, явились стражи от ворот. В середке на колоде сидел
крепкий мужик с длинной бородой, в волосах и бороде проседь, на коленях
разместил гусли. Кощюнник мерно ударял пальцами на струнам, откашливался,
крутил шеей, оглядывал собравшихся орлиным взором.
Владимир вскрикнул с загоревшимися глазами:
-- Послушаем?
-- Разве что с крылечка,-- отозвался Горюн ревниво.
В неподвижном вечернем воздухе каждое слово певца-кощюнника звучало
отчетливо и значительно. Он медленно и торжественно пел про давние
времена, когда солнце светило ярче, мужи были отважнее, женщины --
красивее, а боги ходили среди смертных, и от них рождались дети. И был род
людской вровень великанам, горы тряслись от их шага, реки выходили из
берегов!
Владимир зачарованно слушал про исполинские битвы, когда богатырь с
братьями выходил против чудо-юда огромного Змея, который бежит -- земля
гудит, а хоботами машет, то огонь летит и брызжет... Богатырь встречал
чудо-юдо под калиновым мостом, но когда ехал Змей, то калиновый мост
проваливался...
Горюн скептически хмыкал, раздражал Владимира. Тот отодвигался,
наконец совсем собрался было убежать, когда Горюн сказал внезапно:
-- Мне казалось, ты -- смышленее.
Владимир насторожился:
-- Я смышленый.
-- Да? Тогда скажи, какой такой мост можно плести из калины, ежели
она куст, а деревом быть не может? По такому мосту разве что таракан
проползет!.. Но взрослый мужик дурь поет, а другие дурь слушают!
-- Но красиво же,-- сказал Владимир защищаясь.
Глаза старца стали вдруг внимательными и понимающими:
-- То-то и оно, что красивую дурь слушают охотнее, чем умные речи.
Песни идут прямо к сердцу, а оно главнее головы. А песни не могут быть
умными, иначе их воспримет голова, а не сердце.
-- Как это сердце главнее? -- удивился Владимир.-- Я слыхивал, что
хлеб -- всему голова, что голова -- над всеми царь!.. Потому она и голова,
глава! Неужто кощюнник наврал? А жаль, все так красиво...
-- Красиво, да не так. Чуды-юды на самом деле жили на свете. Когда
такое бежит, то земля дрожит! Все верно. И было оно такое огромное и
сильное, что никакие богатыри лицом к лицу не могли одолеть. И даже сто
богатырей, соберись вместе. Но все же этих чуд-юд перебили.
-- Как?
-- А так. Выкопают яму поглубже прямо на тропе, где чуды-юды ходят на
водопой, вобьют в дно острый кол, а сверху закроют щитом из калиновых
веток, а то еще и землицей сверху припорошат, чтобы совсем незаметно было.
Бывает, чудо-юдо не хочет в яму идти, тогда в него горящие головни бросают
Шерсть загорится, вот и бежит, огнем пышет! И хоботами машет, у него их
два: один спереди, другой -- сзади. А провалится, там в яме и добивают,
вылезти уже не может!.. Их много бродило по нашим землям... Вот и выходит,
что на самом деле было еще страшнее. Ведь перебили и поели! Так что самые
лютые на свете чудо-юды -- это мы.
Владимир долго молчал потрясенно. От старого волхва узнавал всегда
больше, чем от остальных взрослых вместе взятых. Те только и знали, что
пили, дрались, спали, бранились и мирились, а о таком чудесном даже и не
слыхивали. А тут: и сердце, что главнее головы, и волхвы, что умнее
князей... И кем быть ему, золушнику?


Глава 3
Ему было девять лет, когда в Киев пришел огромный обоз. В город часто
прибывали вереницы телег и поболе числом, но этот был из таких диковинных
повозок, что всякий останавливался на улице, вытаращив глаза и с отвисшею
по шестую пуговку челюстью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20