Он твердо знал, что таких волос не может быть у человека. Охотники этого племени явно поймали демона ночи.
– Лех, – сказал он торопливо, – Лех…
– Что с тобой? – спросил Лех удивленно. – Тебя трясет, как медведь грушу! И побелел весь.
– Лех, – повторил Рус шепотом, он ощутил, что и голос дрожит как лист на ветру. – Лех, я должен ее спасти.
Лех дернулся от удивления так, что даже конь за ним присел и замотал мордой. А его младший брат смотрел вытаращенными глазами, шлепал губами, как карась перед червяком на крюке. Лицо стало жалким, будто вот-вот заплачет. Таким он становился, когда подолгу смотрел на усыпанное звездами небо.
– Спасти? – переспросил Лех недоумевающе. – Но ее лишь отдают местному богу! Это невеста…
– Я не кланяюсь чужим богам, – прошептал Рус. – Для меня он не бог.
– Но ежели он не отдаст? – хмыкнул Лех. – Ты хоть понимаешь…
– Я не Чех, чтобы понимать, – ответил Рус свистящим шепотом. – Я чувствую, что я не должен… что я должен… эх, не разумеешь! У меня вот тут в груди прямо криком кричит.
Отсюда из-за веток было ясно видно, как волхву подали черного петуха, барана и что-то мелкое, похожее на летучую мышь. Он замахнулся широким топором, острый солнечный блик кольнул Руса в глаз так неожиданно, что Рус отпрянул, потом топор беззвучно опустился, голова петуха отскочила, и лишь тогда до братьев долетел глухой стук топора о жертвенную колоду. Под крики толпы волхв разрубил барана, зачем-то трижды бил по крохотной мыши, если то была мышь, не попадал, видно, наконец с громким воплем вскинул к небу окровавленный топор.
Кровь жертвенных зверей двое помощников собрали в чашу, перемешали и побрызгали женщине руки и ноги. Народ вопил, на невесту указывали пальцами. На помост бросали цветы, венки. Затем волхвы отвязали ее от столба, народ расступился, она медленно сошла с помоста. Ее повели по узкому проходу в сторону реки.
Держалась она ровно, смотрела прямо перед собой. На голове был венок из белых цветов. Разница между белой кожей и иссиня-черными волосами была настолько яркой, что Рус снова ощутил удар под дых, а горячая кровь ударила в голову с такой силой, что он качнулся. Волосы черным водопадом струились по прямой спине, касались ягодиц, небольших, но вызывающе оттопыренных.
У нее были длинные стройные ноги, высокая грудь, больше Русу рассмотреть не удавалось, но он не сомневался, что богу воды в невесты выбрали самую красивую. Везде в племенах отыскивали самых красивых девушек и топили в угоду богам рек, озер и небесной влаги.
Лех смотрел заинтересованно. В их племени тоже топили самую красивую, но только ранней весной, когда просили ­дождя на все лето, убеждали уберечь поля от наводнений и засухи.
– Наверное, давно дождя не было, – сказал он знающе.
– Похоже, и не будет, – прошептал Рус.
– Почему?
– Я же сказал, чужим богам не поклоняюсь.
– Ты еще не одумался?
– Если даже своих богов не страшусь, а лишь почитаю как прародителей, то что мне чужой урод?
Лех укоризненно покачал головой. Он знал, что отважен, и знал, что другие это знают. Но стоит ли заводить врага в лице чужого бога? Да еще на его земле?
– Брось, – сказал он сердито. – Она ж черная!
– Да, – прошептал Рус яростно и восторженно. Его глаза не отрывались от белого тела девушки, наполовину скрытого черными волосами.
– Как ворона!
– Да…
– Как осмоленная головешка!
– Да… – ответил Рус зачарованно. – Зато тело белое.
Лех фыркнул с пренебрежением и жалостью к убогости брата. Всяк знает, что у женщины волосы должны быть как расплавленное золото, похожие на солнечные лучи… или в худшем случае – на колосья спелой пшеницы. Кому из мужчин таких женщин не достается, тот берет рыжих. Правда, их у скифов немного, почти все женщины их крови золотоволосые и дивные ликом, а самая лучшая из них – дочь Степного Орла, воеводы Пана…
Он вздохнул, отогнал сладостные воспоминания. Рус сопел рядом, вытирал сопли, кряхтел, его большие руки суетливо щупали то палицу, то швыряльные ножи.
– Не чешись, – раздраженно сказал Лех. – Отползаем. Мы увидели все, что велел Чех.
Они вернулись к коням, но дальше Рус вскочил в седло и повернул своего жеребца в сторону реки. Лех смотрел вопросительно. Рус сказал сдавленным голосом:
– Я не отдам ее в жертву.
– Дурень, ты-то при чем? – сказал Лех насмешливо. – Отдают люди, у которых на это право. Отдают свое. Своему богу!
Доводы его были несокрушимы, как горы, и ясны, как небо над головой. Когда Чеха не было рядом, Лех чувствовал, что говорит и поступает как их старший брат, ибо после Чеха он старший, обязан заботиться о Русе, самом младшем. Да и, положа руку на сердце, не самом удачненьком.
– Другую выберут, – буркнул Рус. – Другую не ­жалко.
Он ударил Ракшаса пятками в бока. Обиженный конь взвился и пошел с места в галоп. Из-под копыт вылетели комья земли. Лех выругался, от Руса одни беды.
Свадебная группа под стук барабанов и рев трембит уже подошла к воде. Мелкие волны набегали на берег, сквозь чистую воду был виден оранжевый песок и мелкие камешки. Серебристыми наконечниками стрел мелькали рыбешки.
Волхвы воздели руки к небесам, что-то кричали, перекрикивая гнусавые звуки труб. Двое дюжих помощников обвязывали огромный валун. Девушку подвели ближе, она двигалась как во сне, еще один камень принялись привязывать к ногам.
Волхв вскинул руки, трубы умолкли. В толпе перестали перешептываться, жадно вытянули шеи. В задних рядах парни сажали девок на плечи. Слышно было, как негромко плещут волны. Волхв повернулся к невесте, его старческие глаза с одобрением пробежали по ее обнаженному телу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23