..
Генеральша томно и медленно вздохнула.
— Ах, лучше и не заглядывать туда...— ответила она, закрывая на минуту глаза рукою.— Но я надеюсь, что ты произвел впечатление на Мари...
Сын сделал нетерпеливое движение. Он избегал всяких разговоров с матерью об этом щекотливом предмете, чутьем угадывая, что мать не поймет его чувств.
— Я не желаю ни покупать невесты, ни продаваться,— ответил он коротко и сухо.
Мать испугалась и широко открыла глаза.
— Разве ты раздумал?.. Да нет, это невозможно!.. Дядя же говорил, что другого исхода нет,— заговорила она растерянно.— Ах, Жорж, неужели эта связь мешает тебе?.. Ведь нельзя же, милый...
— Не будем покуда говорить об этом,— перебил он, по-прежнему коротко и сухо, как бы отрывая всякую возможность к продолжению разговора.
Мать и сын отправились к Протасовым. Немного в стороне было имение Алексея Ивановича. Доехав до него, Егор Александрович приказал кучеру остановиться и сказал матери, что он явится к Протасовым через час, через два, пешком. Он направился к дому дяди.
Старик Мухортов в своем коломянковом сером балахоне стоял на надворном крыльце и о чем-то горячо спорил с двумя работниками, сильно жестикулируя и пересыпая речь отборною непечатного бранью, поминая и сыновей, и матерей. Он кричал так громко, что его голос был слышен издалека. Он очень удивился, увидав племянника.
— Я тебе помешал? —спросил Егор Александрович.
— Нет, я уже кончил... Хозяйственные распоряжения кое-какие делал,— ответил старик.
Молодой человек слегка улыбнулся.
— А я думал, что ты уже там, у своей прелестницы, -сказал старик, -Надеюсь, что блажь-то прошла из головы! и с чего ты взял, чудак, отказываться?..
— Я заехал поговорить с тобой о деле,— проговорил Егор Александрович, не отвечая на вопрос.
— О деле? О каком таком деле? — удивился дядя.
— Пройдем в дом,— сказал Егор Александрович.
Старик наскоро отдал последние строгие приказания работникам, пригрозив опять и «бараньим рогом», и «местами, куда Макар телят не гоняет, а ворон костей не заносит», помянул еще раз родителей и срод-
ственников и повел племянника в свой кабинет. Здесь было целое столпотворение: массы бумаг, шнуровых книг, образцы каких-то семян, картофеля, какая-то машина, спичечные коробки разных образцов — все это было нагромождено так, что трудно было отыскать свободное место на стуле или на диване.
— Ну, какие такие дела могут быть у тебя, Егорушка? — спросил шутливо дядя, отирая пот.— Вот у нас так дела! С утра сегодня с работниками всех родителей поминаю и не могу доказать подлецам, что цены им не след поднимать, если зиму голодать не хотят...
— Не можешь ли ты обстоятельно выяснить положение наших дел? — спросил племянник, не слушая его.
— Ха-ха-ха! Вот выдумал! Чего тут выяснять: прогорели совсем, вот и выяснение,— ответил дядя таким тоном, точно он говорил о какой-нибудь комической истории.— Впрочем, ты должен это знать, так как я все подробно писал твоей матери.
— Ты думаешь, она читала твои деловые письма? — сказал Егор Александрович с презрительной усмешкой.
— Ну, а ты?
— Я никогда не вмешивался в дела. — А кутить умел?
— Ты ошибаешься... Я жил, относительно, очень скромно... Но дело не в том... Мне нужно знать точно и определенно, можно ли вывернуться в нашем положении... К сожалению, мне ты никогда и ни о чем не писал... и я теперь не знаю, что начать...
— Да ведь это решенный вопрос: ты женишься...
— Я сказал, что я не женюсь,— коротко ответил Егор Александрович.— Мне нужно знать, есть ли другой исход?
— Да ты с ума сошел! — воскликнул старик почти с испугом.— В какое положение ты меня ставишь перед Протасовым. Ведь он на это рассчитывает...
Он хотел что-то сказать еще, но Егор Александрович перебил его:
— Можно ли покрыть долги продажей большей части имения, оставив себе такую часть, которая давала бы средства к скромному существованию?
— Да ты что задумал, Егорушка? — спросил с тревогой старик, кажется, серьезно подозревая, что молодой человек сошел с ума.
— Видишь ли, что. Я хотел бы честно расплатиться с долгами.. Если у меня останутся кое-какие крохи, я поселюсь здесь, бросив службу в полку. Здесь со временем можно будет, конечно, пристроиться как-нибудь, если я попривыкну к здешней жизни...
Дядя смотрел на него широко открытыми глазами. Это было для него нечто новое.
— А мать?
— У матери есть пенсия...
— Но она же не привыкла кое-как жить, замашки широкие...
— Мало ли у кого какие замашки, но если другого выхода нет... Впрочем, дядя Жак питает к ней такие родственные чувства, что не оставит ее,— сказал молодой Мухортов, и какая-то нехорошая нотка прозвучала в этих словах.— Я серьезно прошу тебя сообразить все, что можно сберечь, ликвидируя дела... Я хочу расквитаться навсегда с долгами, но мне надо знать, с чем я могу начать новую жизнь. Если не останется ровно ничего, то мне, конечно, нечего и думать об отставке, а придется перейти в армию и не думать об университете. Это нужно решить на днях же, так как в гвардии я во всяком случае не могу больше служить...
Алексей Иванович потер рукою потный лоб, точно он все еще не мог сообразить вполне того, что происходит.
— Право, Егорушка, в толк я ничего не возьму, не ожидал я от тебя этого,— говорил он, ходя по комнате.— Как же так, все уладили, все пошло, как по маслу, п вдруг... У нас тоже с Протасовым свои планы были... макая неловкость выходит... Да тебе
и не выжить туг... Где тебе!
— Да ты же меня совсем не знаешь,— просто заметил Егор Александрович.— Наконец это мое дело: выживу я или нет. Ты только сообрази чисто деловую сторону;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67