Выслушав речи еще двух товарищей, народ стал разбиваться на группы, но не покидал Лаусмановского покоса, поджидая возвращения рабочих представителей из городской управы. Депутация задержалась, и рабочие решили пройти демонстрацией по городу и продолжить собрание на Новом рынке.
Лонни Раутсик отыскала Анн Теэару и шагала вместе со всеми. Она надеялась обстоятельнее поговорить о Пеэтере с Карлом Ратасом, когда тот вернется из городской управы. Ей было больно, что Пеэтер сумел написать Карлу даже в тюрьму, а ей не прислал ни строчки, но, может, так и следовало поступать, потому что... отец ведь был против Пеэтера и в последнее время вообще вел себя так странно!..
Но Пеэтер жив, здоров и может скоро прийти сюда. Теперь, когда власть в руках рабочих, Пеэтеру не нужно больше бояться никого, даже ее отца. Она снова встретится с Пеэтером, пойдет за ним всюду и никогда не оставит его, пройдет с ним сквозь огонь и воду — все равно, что бы ни
случилось, что бы ни ожидало ее. Вот, взобравшись на ящик у фонарного столба, с жаром говорит совсем молоденькая девушка. Может быть, Лонни и не умеет так хорошо говорить, но она может действовать, она сделает все, чего только Пеэтер или Карл пожелают. Пеэтер переслал Карлу письмо. Члены партии даже за тюремными стенами, видно, не забывают друг друга, у них налажена связь с Петербургом и Москвой и даже с Сибирью. Все эти собрания, требования к властям возникают не сами собой, они заранее продуманы. «Может быть, и Пеэтер принадлежит к числу тех, кто стоит близко к здешнему руководству»,— подумала Лонни с гордостью.
Уже стали спускаться осенние сумерки... А вот показались и делегаты. Один из них, худой, пожилой мужчина в очках, обратился к народу. Городская управа обещала ежедневно выплачивать рабочим патрулям семьсот пятьдесят рублей за охрану порядка в городе. Депутация потребовала тысячу рублей, городской управе пришлось согласиться и с этим. Городская управа обещала...
Лонни напряженно осматривалась: куда же девался Карл? И, вглядываясь в толпу, она увидела шагах в двадцати от себя сааремааских земляков Пеэтера — Длинный Биллем резко возвышался над толпой. Может, они знают что-нибудь о Пеэтере? Она стала торопливо пробиваться к нему и вдруг заметила, что толпа пришла в движение, все стали оборачиваться, вглядываясь во что-то. Лонни тоже обернулась. От здания окружного суда надвигалась серая, однородная громада, ощетинившись штыками, словно поднятой кверху стальной щеткой; щетка угрожающе колыхалась, приближаясь с каждым шагом.
...Солдаты!
Генерал Воронов возвратился из Петербурга.
«Патронов не жалеть!»
Капитан Миронов отобрал семьдесят самых правоверных, преданных царю солдат Онежского и Двинского полков и приказал им остановиться в ста пятидесяти шагах от толпы — подходящая дистанция для прицела. Раздалась команда:
— Наизготовку!
Взоры людей замерли на солдатских ружьях, и леденящее молчание охватило толпу. Лонни Раутсик слышала, как полицейский офицер прокричал что-то издалека, но слов Лонни не расслышала, как, очевидно, не расслышали их люди, стоявшие поблизости, потому что никто не двинулся с места. Лонни видела, как солдаты вскинули
ружья, инстинкт подсказал ей, что нужно лечь, припасть к земле. Но прежде, чем она успела это сделать, что-то резко ударило ее в грудь. Лонни скользнула сначала на колени, потом упала навзничь. Больше она ничего не Слышала и не ощущала.
Солдатские ружья затрещали еще раз и еще один — третий раз.
Эти люди (хотя они только выполняли приказ и на них падала меньшая доля вины) обагрили таллинский Новый рынок кровью сотен невинных людей, а свое имя покрыли вечным, несмываемым позором.
Почти полвека назад, в понедельник 2 июня 1858 года, затрещали солдатские ружья во дворе мызы Махтра. Эдуард Вильде в романе «Война в Махтра» пишет:
«...Дула нескольких ружей поднялись, грянули выстрелы, и богатырское тело Юри Торка, с двумя смертельными пулями в груди, рухнуло ничком на песок.
На мгновение воцарилась глубокая тишина. Смятение испуга сковало уста и умы. Но затем окаменевшая толпа ожила. Вспыхнула яростная жажда борьбы. Громовое «ура» двух с лишним тысяч глоток сотрясло воздух. Поднялся целый лес кольев, и бушующая волна захлестнула кучку солдат».
В воскресенье, 16 октября 1905 года, на таллинском Новом рынке бушующая волна трехтысячной толпы не захлестнула отряда капитана Миронова. Разве жажда борьбы таллинских рабочих в 1905 году была меньшей, чем полвека назад у их отцов и дедов о дворе Махтраской мызы? Нет, этого нельзя сказать. Махтраские крестьяне в 1858 году, собираясь на мызу, уже знали, что без сопротивления им не избежать назначенного телесного наказания, что какое-то столкновение произойдет непременно. Они кликнули себе на помощь крестьян соседних волостей и вооружились подходящими кольями и дубинами.
Шестнадцатого октября 1905 года таллинские рабочие стояли на Новом рынке, ничего не подозревая, с голыми руками под градом солдатских пуль.
Первый залп не тронул кокиского Длинного Виллема и лоонаского Лаэса, но затем пули заставили лечь и их, как и всех, стоявших рядом, лечь, чтобы искать защиты у матушки земли. Кто-то рухнул на спину Длинного Вил-
лема, но в тот миг Биллем не ощутил никакой тяжести; вцепившись пальцами правой руки в отшлифованный булыжник мостовой, он старался вытащить его. Но камень глубоко и прочно сидел в мостовой. Другого, более обнаженного не найти — все вокруг укрыто повалившимися людьми,— и Биллем упрямо напрягал свою богатырскую силу, чтобы вытащить камень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135