Несмотря на непогоду, люди работали до наступления темноты. Если только один день такой работы изнурил Пеэтера, что же должна чувствовать мать, на долю которой каждую неделю выпадает три таких дня? Каково батрачкам, вынужденным работать по шесть дней в неделю? А их большинство, и к тому же их часто принуждают работать и в воскресенье. Пусть копка и уборка картофеля из разрытых борозд не требует таких сил, как подноска мешков, но с утра до вечера гнуть спину и копаться в стылой, холодной грязи еще изнурительнее. А платы от Юрьева до Михайлова дня мать получает четыре зерна, четыре картофеля да еще кое-какие крохи в придачу. Плата ничтожно мала, а жены батраков, надрывающиеся на мызе круглый год, получают еще меньшую плату, если рассчитать поденно.
Картофельные борозды начинались у опушки леса и шли прямой линией через все поле до яблоневого сада. Около двадцати женщин, двигаясь шеренгой, копали и выбирали картошку, у каждой было по две борозды. Когда женщины подвигались к лесу, дождь ударял им в спину — и работать было еще сносно, но на обратном пути по новым бороздам ветер и дождь хлестали прямо в глаза, вода текла не только по платкам, но и по волосам, по бровям. Раннавяльяской Алме — ей было лет пятнадцать-шестнадцать,— худенькой, высокой и немного беспомощной девушке (ее мать умерла прошлой осенью от чахотки), трудно было поспевать за остальными, особенно за Рити — женой слепого Каарли. Рити считала себя получше других, была падка на похвалы мызных господ и старалась изо всех сил, так что кругом только комья грязи летели. Юугуский Сийм, никогда не упускавший возможности похвастаться, что он и кубьяс, и лесник, и церковный ктитор (Ренненкампф не терпел большой толпы слуг,
их было у него мало, но зато все такие, в преданности которых он не сомневался), кубьяс Сийм отводил для Рити средние борозды, так что она находилась в центре шеренги работавших женщин. И вот строй женщин сломался углом, напоминая стаю журавлей. Рити, как журавль-вожак, шла посреди, опережая других, а остальные — растянувшись углом по обе стороны. Но в то время как вольные журавли высоко в поднебесье летели в южные края, измученные и насквозь мокрые люди едва ползали по вязкому картофельному полю Ренненкампфа.
Подогнав подводу к женщинам, Пеэтер кинул вожжи на спину лошади и прежде всего погрузил в телегу полные корзины раннавяльяской Алмы, он даже помог девушке собрать несколько пригоршней отрытого картофеля — ему просто стало жаль молодую батрачку.
— Барин из города пришел в деревню покрутить с девчатами, а у самого мерин запутал вожжи в ступицу колеса,— прогнусавил вдруг где-то рядом юугуский Сийм.
— Тпру-у! Черт!— Жадная на картошку лошадь и в самом деле сбросила вожжи, и Пеэтер поспешил распутать их.— А что же кубьяс глядит, будто у него и рук нет?
Пеэтер сказал это с такой непосредственностью и простотой, что Юугу не сумел даже сразу ответить, только кашлянул. Лишь после того, как рассмеялись женщины, Сийм понял, какую наглость позволил себе Пеэтер.
— Всякому городскому прощелыге не дано права совать нос в мои дела и отдавать мне приказы,— прогундосил Сийм.— Не за то барин платит мне жалованье, чтобы я был мальчишкой при лошади у такого лодыря, как ты. Мне нужно присматривать за работой нескольких десятков людей.
— Если бы ты заботился о людях, ты не заставлял бы их гнуться в три погибели под ветром и дождем.
Женщины как раз заканчивали очередные борозды. Рити справилась раньше других и уже отсчитывала новые борозды, по которым надо было возвращаться к мызе, в сторону яблоневого сада. Женщины еще в предыдущий заход хотели вернуться через поле порожняком и провести выборку обеих борозд с подветренной стороны, но кубьяс резким окриком вернул их. Слава богу, они не на каком-нибудь двухмачтовом судне, не в рейсе на Готланд за точилами, чтобы им лавировать по ветру! Под ногами твердая земля, и носы у них не сахарные, не растают от встречного дождя! Окрик кубьяса заставил женщин отказаться от своего намерения. То ли слова Пеэтера придали
им смелости, то ли они заранее сговорились между собой, только на сей раз женщины двинулись стайкой через все поле, оставив позади одну дорожащую господскими похвалами Рити, которая склонилась над своими бороздами и с глупым видом посматривала им вслед.
— Вы что такое затеяли?! — Кубьяс невольно прервал свою перебранку с Пеэтером и кинулся рысцою за женщинами.
— Что затеяли?! Даже скотина повертывается спиной к ветру, и мы делаем то же самое,— ответила кипуская Мари, прошмыгнув мимо кубьяса, который хотел силой загородить ей дорогу. С двумя-тремя батрачками он и сегодня справился бы, но их было с два десятка, к тому же ветер обрушил на поле новый шквал дождя с градом, который только пришпорил решимость и отвагу женщин, а слова Сийма развеял, как дым по полю. Так Сийм, вероятно впервые в жизни, должен был уступить воле батраков. Набив рот злобными ругательствами, приближался он к женщинам, которые уже успели пройти все поле и теперь сгибались над новыми бороздами, идя с подветренной стороны. Он честил женщин и так и этак, но вернуть их не посмел — это действительно было бы непозволительной тратой времени. Победа батрачек на этот раз была почти полной, даже примерная Рити в конце концов перебралась к ним. Что ей оставалось одной делать со своим образцовым старанием в полуверсте ото всех, если и возчики картофеля — Пеэтер, талистереский Кусти, молодой, лет семнадцати, парень, и старый, седой, но все же подвижной лийгаласкмаский Таави — погнали своих лошадей туда, где работали все?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135