Если бы мать умерла от чумы, холеры, туберкулеза, рака или сифилиса, паренек со своим хорошим аттестатом был бы назначен учителем.
В романе «Правда и справедливость» Индрек полюбил Рамильду, девушку, больную туберкулезом, и хотя туберкулез более заразная болезнь, чем проказа, никто не презирал Индрека. Будь же Рамильда прокаженной, иначе, пожалуй, сложилась бы и вся судьба Индрека. Что проказа не только на Сааремаа, но и на континенте все еще считается самой страшной болезнью, это Пауль изведал лучше, нежели кто бы то ни было, когда в тщетных поисках работы ездил из волости в волость.
Как хорошо, что маленький участок Мяннйку все еще его, как он благодарен папаше Нээме, что тот не позволил Яану продать их родительское наследство! У него по крайней мере есть крыша над головой. Хлеб он добудет с помощью Белянки на каменистой пашне на берегу. А приварок поймает в море. Но что делать с аттестатом, ради которого он столько лет просиживал штаны за партой? Было бы за этими хорошими оценками лишь его собственное усердие, но в каком же он долгу перед соседями из Нээме, перед Песу Лийзой, перед звонарем Прийтом и его Маали, перед директором школы, который приободрил его и посоветовал учиться дальше, перед братом, который и погиб-то отчасти из-за него. Если бы на гимназию не уходило так много денег, Яан, пожалуй, остался бы в Мяннйку, был бы жив и сейчас. Яану он уже не сможет вернуть свой долг, но о других он не должен забывать. К тому же вопрос не только в деньгах. Все эти люди верили ему, доверяли. Их доверие столкнулось с недоверием многих, большинства. Он должен как-то доказать этому большинству, что они ошиблись и что те, кто, несмотря ни на что, поддерживали его, все же правы.
Но как это сделать? Яан считал, что он сможет заставить людей доверять ему и уважать его с помощью денег и богатства. В книге по истории написано, что один из императоров Рима был прокаженным, и все же люди должны были почитать его как бога. Но такое почтение смехотворно, оно обращено не столько против самого императора Константина, сколько против всех тех, в чьих руках сила и власть.
От директора Соосаара, который охотно взял бы его учителем в хараскую школу, если бы это зависело только от него, он однажды получил письмо. Старому, восьмидесятилетнему кистеру трудно играть на органе своими
ревматическими пальцами даже обычные хоралы, не говоря уже о хоральных прелюдиях. Кистер и впредь остается совершать церковные обряды, но приход не столь беден, чтобы экономить на жалованье органисту. Какой-нибудь учитель может при желании занять место органиста вдобавок к своей основной работе, но, поскольку, например, в случае похорон органист должен быть занят и в будни, пастор предлагает должность органиста ему, молодому безработному учителю, которому прочие занятия мешать не будут.
Итак, он становится органистом хараского лютеранского прихода. Зарплата такая же, как у звонаря Прийта, почти половина того, что он получал бы на должности учителя. Приходу не понадобилось срезать жалованье старого кистера. Но сборы были невелики, чтобы платить ему, Паулю, приличное жалованье. По жалованью он как бы сопричислен к одному сословию с звонарем. И в те дни, когда он должен быть в Харе, как и бывало прежде, Пауль обитает на квартире у Прийта и Маали. Впрочем, жалованье — это не самое существенное, он привык обходиться малым. Самое существенное было то, что сын Лээны Лайд сидел на хорах перед органом, в прелюдии тихо вводил низкие басы, потом все громче грохотали под его пальцами клавиши, и, переходя к хоралу, он повелевал петь вслед за его мелодией всему приходу. Этот самый сын Лээны Лайд, сын прокаженной вдовы, благословляет звуками органа всех тех, кто пришел в храм, дабы вступить в христианский брак. Этот же самый сын Лээны Лайд провожает горестными звуками тех, кто навечно покидает юдоль земную. И, будучи соучастником рождения, жизни и смерти, сплетая все это воедино, Пауль понемногу избавляется от горечи, охватившей его в те дни, когда он искал должность учителя. Быть может, это было скорее счастье, чем несчастье, что он не поступил в школу учителем; быть может, класс, наполненный детьми, не подлинное его призвание, а место его — в высокой, гомонящей, тысячеголосой церкви прихода. Вот он сидит на хорах и ведет органом за собой голоса прихода, но когда-нибудь будет стоять за кафедрой и произносить нагорную проповедь, зажигать сердца и души прихода горячими словами.
Блаженны те... Блаженны те...
У кого есть уши, да услышат...
Вначале стремление перебраться с хоров, от органа на кафедру и к алтарю кажется такой неосуществимой меч
той, что он обуздывает себя, не дает себе воли и думать об этом. Но вот он уже копит деньги на университет, ест только то, что ловит в море и собирает на жалких полях в Мяннйку. И когда какой-нибудь прихожанин сует ему монеты за игру на органе во время похорон, Пауль с благодарностью принимает. И уже изучает он сам, без учителя, латинский язык, который, несомненно, пригодится на богословском факультете, но который педагогам не преподавали.
Но неужели он ничего не усвоил от своей беготни из-за места школьного учителя? Разве не может случиться то же самое после окончания богословского факультета? И школа, и университет, правда, дают свидетельство об окончании, аттестат, но как волостной сбор не признал учительского аттестата, так и приход может не признать университетского свидетельства. На кафедру пастора проходит, пожалуй, тот, у кого нет такого пятна, которое не может смыть никакое высшее образование... Сейчас у него низкооплачиваемое, но уютное место органиста, лучше уж ему совершенствовать свое мастерство, играть на органе;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41