Да, расспрашивая да переспрашивая, говорят, и Мекку находят... Эй, Айниса! — окликнул бай болезненно-бледную девочку, стоявшую несколько в стороне от ребят.— Позови бабушку.
Вскоре от калитки послышался женский голос:
— Что такое?
— Иди сюда! — поманил рукой старик.
— Там же посторонний...
— Родня... Сын Хушрой,— пояснил бай.
— Какой Хушрой? Усохнуть моей памяти... А-а, из кишлака, что ли?
К ним медленно подходила женщина лет пятидесяти восьми, среднего роста, полная, с широким, уже поблекшим и обрюзгшим лицом. Юлчи поднялся ей навстречу, почтительно поздоровался, передал привет от матери. Спесивая старуха, даже не дослушав гостя, обратилась к мужу:
— Это сын вашей кишлачной племянницы? С гору вырос джигит! Он и в детстве крупненький был... Я припоминаю его.
Мирза-Каримбай велел жене принести угощение. Только после этого старуха мимоходом взглянула на Юлчи с притворной сердечностью, за которой проскальзывало плохо скрытое пренебрежение, справилась о здоровье его домашних.
Бай, часто отдуваясь, принялся жаловаться на жару.
Немного погодя старуха вынесла поднос с угощением и чайник чаю. На подносе оказалось четыре маленьких хлебца и две кисти скороспелого винограда, изрядно поклеванного птицами. Юлчи протянул старухе сумку, которую принес из дома:
— Вот... Мать передала... курут...
— Ах, милая, жертвой мне стать за нее! — старуха брезгливо взяла сумку кончиками пальцев.— И зачем ей, бедняжке, было утруждать себя...
Ребята, услышав, что в сумке курут, окружили старуху:
— Бабушка, мне один!
— Бабушка, дай мне побольше!
Старуха, насупившись, прикрикнула на внучат, но в конце концов вынуждена была развязать сумку. Скривив губы, она сердито заворчала:
— Ах, козлята озорные! На курут из цельного молока смотреть не хотите, а из-за этих камешков спорите. Смотрите, какой жесткий, зубы обломаете. Этот курут все кишки вам порвет. Бой-бой, уморят меня эти ребята!
Заметив, что гость покраснел, бай, недовольный бестактностью жены, отвернулся и, чтобы прекратить болтовню старухи, сдержанно проговорил:
— Ну, довольно, иди в ичкари, уши заболели от твоей стрекотни.
Юлчи сидел, низко опустив голову: ему было обидно; он вспомнил, как мать собирала курут по соседям, как радовалась, вручая подарок для богатого дяди.
Бай разломил один хлебец, пододвинул поднос Юлчи.
— Бери, племянник, перекуси с дороги.— Старик помолчал.— Помнится, был у вас клочок земли. Уцелел он?
— Нет,— ответил Юлчи, несмело взяв с подноса кусочек хлеба,— земля продана.
Мирза-Каримбай был человеком жадным до земли. Если кто-либо из дехкан или землевладельцев оказывался в затруднительном положении, он обязательно сам или через посредников старался прибрать его землю к рукам. А бывало, когда дело касалось участка, граничившего с его угодьями, владелец и не думал продавать землю, но старик все равно добивался своего. Если нужно было, он ни перед чем не останавливался, не считался ни с честью, ни с совестью, ни с законом. Однако участок Юлчи, тем более уже проданный, не мог интересовать старика, поэтому он пустился в разглагольствования:
— Нехорошо получилось, племянник. Говорят: кто землю продает — не мужчина, мужчина земли не продаст, какая б ни была причина. Вот раскуси ядро этих слов... Видели мы много таких, что продавали землю. Все они рано или поздно становились нищими. Верно, землю они продают за деньги, наличными, со звоном пересчитывают. Деньги, конечно, отец всех вещей. Деньги, говорят, стану крепость придают, голову венцом украшают. Деньги — это крылья! С такими крыльями с запада на восток пролетишь, везде знакомых, товарищей найдешь, друзей-приятелей заведешь. Денежный человек — он и в Москве, и в Варшаве побывает. А без денег — попробуй-ка сдвинуться с места! Бе-э, куда там!.. Вот что значат деньги, племянник! Однако я очень расхвалил деньги. И в земле много хорошего есть. Земля — родить может. Воткнешь в землю ветку, она примется, зазеленеет, и, смотришь, дерево в обхват толщиной выросло. Деньги — тоже родят. Очень много родят, быстро родят. Особенно в нынешние времена деньги плодовитыми стали. Но деньги удержать трудно, легко проесть, растрясти зазря. Деньги что птичка: чуть приотпустил — и упорхнули из рук. А земля и родит, и для денег арканом служит. Кто землю покупает — полнеет, кто продает — хиреет. Вот раскуси ядро этих слов, племянник!
— Нужда, дядя...— Юлчи в два глотка опорожнил пиалу остывшего чая.— Отец целый год пролежал больной. Хлеб не уродился. Что сделаешь, если руки коротки...
Мирза-Каримбай перебил:
— Овца под одной и той же шкурой сколько раз худеет и снова жиреет,— сказал он назидательно.— В жизни человека иной раз бывают и трудные дни. С этим мириться надо. Лет, кажется, тридцать пять назад — нуда, это было в тот год, когда я открыл лавку в торговом ряду,— на мою долю выпало тяжкое испытание. Иногда, бывает, и купцы попадают в затруднительное положение, только тебе этого не понять. Мне понадобились деньги, а где их взять? В местечке Ракат мне досталось от отца три танапа земли. Обрабатывали ее чайрикеры — издольщики. Кое-кто из родни и друзей советовали мне продать эту землю. Запомни, племянник: когда нужно, друзья не подхватят тебя под руки, не вытащат из грязи. Я никогда не верю друзьям. На советы все они проворны. А почему, спросишь? Потому что советовать — самое легкое дело: язык болтается, только и всего... Я никого не послушал. Прикинул умом так, прикинул этак и в конце концов нашел выход. Вытащил из сундуков жены наряды, собрал вещи, что держались только ради украшения дома, и все это превратил в деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110