— Отец, может, вам денег дать, чтоб котелок ваш кипел? — Юлчи потупился.— Немного... три рубля.
Старик, склонив набок голову, долго смотрел на джигита поверх очков. В его взгляде были и растроганность и глубокая благодарность.
— Спасибо, сынок! Дай бог дожить тебе до ста лет, внуков и правнуков вырастить. Денег мне ты не давай. Заработал в поте лица — и расходуй на себя. А для меня и слова твои дороже золота. Потому — ты укрепил ослабевший дух мой.— Шакир-ата ударил кулаком себя в грудь.— Этот старик каких только невзгод не видел! А сегодняшняя — разве трудность? Пустяк! Эта седая голова много перевидала и еще много увидит. Аллах Тахирджана бы исцелил — вот мое желание...
Шакир-ата снял очки, вытер слезы и снова принялся за работу. Боясь обидеть старика, Юлчи не стал настаивать.
— Будет нужно, спросите, я найду. Хорошо?
— Если очень большая нужда случится, тогда другое дело. Шакир-ата еще раз поблагодарил юношу и от всей души пожелал ему счастья и удачи в жизни.
Юлчи вышел на улицу. Резкий ветер засвистел в ушах, швырнул ему в лицо острыми как иглы снежинками.
Скользя и спотыкаясь в темноте о кочки на застывшей дороге, Юлчи направился к себе.
ГЛАВА ПЯТАЯ
I
Нури с каждым днем все больше разочаровывалась в муже. Сильно преувеличивая его недостатки, она, особенно в последнее время, видела в нем одно плохое. О чем только не думала она, оставаясь одна,— даже развестись собиралась. Но все ее планы и поводы для развода, такие хорошие на первый взгляд, при более глубоком размышлении оказывались никуда не годными. Разве согласится Мирза-Каримбай развести дочь с таким зятем, как Фазлиддин! Нури понимала, что это невозможно. Тогда сердце ее устремилось к запретным удовольствиям. Так как она крепко верила в силу богатства, то путь тайных наслаждений казался ей самым доступным и удобным. Окончательно она пришла к такому решению в тот день, когда свекровь сообщила ей о предстоящем отъезде Фазлиддина в Москву.
Вечером, когда Фазлиддин после продолжительной беседы со старшим братом Абдуллабаем зашел к себе, Нури с притворной обидой сказала:
— Говорят, вы в Москву собираетесь. А почему я ничего не знаю? Фазлиддин, усаживаясь на свое постоянное место у сандала, улыбнулся:
— Мне самому только сегодня стало известно. Я должен поехать вместо брата.
— Когда?
— Завтра-послезавтра...
-— А что вы будете делать в Москве?
— Торговать, душа моя. И настоящая торговля, и настоящая
прибыль только там, в Москве... Что привезти тебе из Москвы? Приказывай!
Нури кокетливо склонила голову:
— Возвращайтесь благополучно, больше мне ничего не надо.
— Я привезу тебе таких подарков, каких ты и во сне не видела. Самых дорогих, самых удивительных вещей привезу.
— Невестку, говорят, смотри, когда в дом прибудет, а приданое — когда развернут. Пока не привезете, не поверю.
Весь этот вечер Фазлиддин был весел и разговорчив, часто смеялся. Нури, чтобы не упустить удобного случая, решила пойти на хитрость. Она сделала печальные глаза, чуть отвернулась и, вздохнув, негромко сказала:
— Вот вы все богатством своим хвалитесь. А я плохо верю в это богатство. Не знаю, за что только вас называют московскими баями1. Вы, наверное, и торгуете-то на чужие деньги...
— Ха-ха-ха! — громко рассмеялся Фазлиддин.— Это мы работаем на чужие деньги?! Сыновья Наджмиддинбая?!.
— Откуда мне знать,— равнодушно ответила Нури.— Мне так кажется...
Слова жены задели самолюбие Фазлиддина. Он пристально взглянул на Нури:
— Это почему же, а?
— Не похожи вы на баев. У вас даже работника в доме нет, женщины сами дрова рубят... Мы часто сидим без воды — некому принести.— Нури отвернулась снова.
— Так вот ты чем хочешь нас укорить? — покачал головой Фазлиддин.
— А что, не правда? Вот вчера я рубила дрова... даже руки заболели.— Нури издали показала свои изнеженные ладони.— Можно ли обойтись без работников в такой большой семье?
Фазлиддин сделал серьезное лицо.
— Верно, один работник нужен,— степенно, по-стариковски заговорил он.— Только трудно найти честного, совестливого человека. Работник должен быть таким, чтобы он иголки хозяйской не смел тронуть, чтобы ни души, ни тела не жалел для хозяина. Сказал ему: умри — он должен умереть, сказал: воскресни — должен воскреснуть. А где такого возьмешь? Трудно узнать, что внутри у человека. Смотришь — по наружности будто ангел, а на самом деле в нем сидит богопротивный шайтан. У нас много лет работал один старичок — бездомный бедняк. Золотой человек! И со всей работой справлялся, и предан был, точно купленный за деньги раб. Зато и отец отплатил ему добром за добро... Не видел бедняга ничего хорошего при жизни, так после смерти дождался.
— Что же сделал для него отец?
— Похоронил как следует, когда он умер. Не бросил просто в яму, как это делают с чужими. А зарезал барана, поминки устроил. Я сам
1 Московский бай — бай, который вел торговые дела с Москвой, с московскими купцами.
около года каждый четверг читал Коран по покойнику. А можно ли сделать человеку большее добро?
— Вы сказали правду. Работник должен быть как раб,— согласилась с мужем Нури.— А такого не сразу найдешь. Один работать ленив, другой приврать любит, третий — вор. Конечно, надо выбрать проверенного человека.
— Вот-вот! — кивком головы выразил свое одобрение Фазлид-дин.— Именно проверенный человек нужен. А где его найдешь?
На щеках Нури проступил румянец.
— Вы только разрешите, я сама найду,— вдруг сказала она.— У отца есть работник, что хотите — и смирный, и честный. Вот с места не сойти, если лгу! Работает за троих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110