— Идем, родная! — неожиданно сказал Юлчи и направился в один из переулков. Но шагал он почему-то медленно, иногда даже останавливался.
Унсин шла вслед, дивилась нерешительности брата и думала: «Неужели в таком большом городе не найдется места? Покойная мама все надеялась, что Юлчи заработает у богатого дяди много денег, поправит дом, земли купит... Где же все это?»
Юлчи приоткрыл дверь и заглянул в мастерскую Шакира-ата. Он знал, что зимними вечерами здесь часто собирались друзья мастера. Кто-нибудь из грамотных читал сказания о военных подвигах древних героев, вроде «Ахмада-занчи», «Рустам-застана», а остальные слушали.
На этот раз в мастерской, кроме Шакира-ата, никого не было Юлчи шагнул через порог.
— Заходи, мой ягненок! — приветливо, как всегда, встретил его сапожник.
Заметив за спиной джигита скрытую под паранджой женскую фигуру, старик с недоумением посмотрел на него, будто хотел спросить: «Что еще случилось?»
— Отец, это моя сестра,— объяснил Юлчи — Наверное, слышали, из кишлака недавно привез. Не хочу, чтобы у бая жила.
— И хорошо сделал, сынок. Голубь, говорят, с голубем, род — с родом. Понимаешь, в чем тут смысл? Верно, они родня. Но к своему роду тебя не причисляют. Потому — они денежного рода. Правильно я сказал?.. Э, да что говорить, ты и сам испробовал. Лучше чужой-посторонний, чем такая родня. Самого, говорят, нет -- и глаза нет. Без тебя станут они измываться над девушкой...
— Ваша правда, отец,— согласился Юлчи.— Нельзя ли сестре пока пожить у вас?
Шакир-ага отложил работу, снял очки, добрыми глазами взглянул на Юлчи.
— Ты давно сын мне, а эта слабенькая будет мне дочерью Слава богу, найдется одеяло, подушка. Есть сандал. Иногда он теплый, иногда холодный, но есть. С нехватками как-нибудь справимся. Старухе моей доченька будет помощницей, а сиротам сына — сестрой.
Юлчи не знал, как и благодарить старика. На глазах джигита иблестели слезы. Он схватил Унсин за руку:
— Сними чачван! Вот твой отец. Уважай его, почитай, слушайся.
Унсин откинула чачван, застеснявшись, опустила глаза и тихо промолви ла.
Как родная дочь от всего сердца буду служить вам, атаджан! < л ар и к встал.
Идем, дочь моя, отведу тебя к старухе. Она добрая... Юлчи подошел к Унсин:
— Сестра, почитай этих людей как родных Помогай бабушке Шакиру-ата. Он один. Где дратву ссучить, где ичиги на правиле натянуть — дело это не хитрое. Приучайся поскорее и будешь ему помощницей.
Унсин обняла брата, взяла с него слово навещать ее почаще и пошла за стариком.
Оставшись один, Юлчи задумался. Чтобы прокормить себя и помогать Унсин, надо было завтра же подыскать работу. Он развязал поясной платок, пересчитал деньги, оставшиеся от продажи дома Оказалось пятнадцать рублей. Когда вернулся Шакир-ака, джигит положил перед ним все деньги. Старик обиделся:
— Спрячь их. Ложка похлебки найдется для девушки. Возьми, говорю, спрячь, джигиту нужны деньги.
Юлчи денег не взял.
— Все, что я добуду,— ваше, отец! Зачем мне деньги... Шакир-ата просил его остаться заночевать. Юлчи отказался. Пообещав завтра-послезавтра наведаться, он простился со стариком и вышел.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
I
Из Ферганы возвратился Хаким-байбача. В первый же день он зачем-то спросил Юлчи. Ярмат сказал, что Юлчи давно не работает, а на расспросы удивленного Хакима уклончиво ответил:
— Не знаю, Хаким-ака. Сманил ли его кто, или сам, возгордившись, встал на путь бродяжничества, ничего не знаю.
Юлчи был испытанным, расторопным работником, и Хаким заинтересовался этим делом. Жена ему рассказала, что Юлчи, возвратившись из кишлака с сестрой, неожиданно исчез. Потом, также неожиданно появившись, избил при людях Салима-байбачу... Не доверяя словам жены, Хаким-байбача обратился за разъяснениями к брату. Салим, конечно, свалил все на Юлчи. Он сказал, что Юлчи оскорбил отца, обвиняя его в присвоении заработка.
Как Простой батрак посмел поднять руку на его брата Оскорбить отца Хаким-байбача был вне себя от гнева Разве можно допустить, чтобы на честь семьи Мирзы-Каримбая упала даже пылинка! Он укорил брата за то, что тот до сих пор ничего не предпринял, чтобы дать урок зарвавшемуся малаю, и решил примерно наказать Юлчи.
На второй день после полудня Хаким пригласил к себе элликбаши. Угостил его сначала жарким из фазанов и горных рябчиков, затем, когда дастархан был завален всевозможными сладостями, фруктами, сдобными лепешками с каймаком, сам потчевал гостя крепким чаем.
Хаким-байбача вначале занимал гостя рассказами о своих пирушках с ферганскими друзьями, о том, как два его приятеля в Коканде соревновались между собой в пышности тоев но случаю обрезания сыновей, об угощениях, улаках, играх и веселье на этих тоях. Затем он заговорил о войне. Выразил сожаление, что руки у белого царя оказались недостаточно длинными.
Элликбаши уверял хозяина, что война обязательно закончится победой белого царя. В доказательство он привел такие соображения:
— В истории, иначе говоря, со времен алайхисаляма и до нынешнего времени было три справедливых падишаха: Нуширван, Гарун-аль-Рашид и великий падишах — Николай. Справедливые же падишахи, байбача, никогда побеждены быть не могут. А если еще и мы, мусульмане Туркестана, опоясавшись поясом благородного рвения и преданности, побольше окажем помощи белому царю, враг будет разгромлен скорее и победа будет полнее...
— Дай бог, чтобы сказанное вами оправдалось,— пожелал Хаким.— Однако не следует забывать, что добиться единодушной поддержки белого царя мусульманами не такое легкое дело. Последнее время среди народа заметно увеличилось число дурных людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110