.. да, да... Он плачет как ребенок.
В голове Омара зазвенело: плакать, плакать... Да, да, плакать... И до сознания дошло: он будет плакать, больной будет плакать.
Омар встал, помог подняться и Улмекен. Крепко прижав к груди, стал целовать в лоб, в глаза, в губы, стал осыпать поцелуями ее руки.
— Хорошо, Уля! Если я мужчина, если правда, что я еще человек,— я исполню твое желание. Не могу обещать, что забуду, но освобождаю навсегда. Прощай, милая, прощай, душа моя...
Губы Улмекен прошелестели, как сухие листья:
— Спасибо, жаным... Прощай...
Она побежала в сторону корпусов, вдруг, сделав несколько шагов, споткнулась, упала, поднялась и снова побежала. Решив, что ему больше не на что смотреть, циклоп закрыл свой единственный глаз.
Омар ни о чем сейчас не думал, не горевал, почувствовал, как тело обретает легкость, а в душу вкрадывается вчерашнее подозрительно веселое настроение. Все должно было кончиться, вот и пришел конец! — заключил он. По тропинке спустился к воде. Ему показалось, что сверху за ним кто-то наблюдает, оглянулся — никого. Не снимая туфель, опустил ноги в холодную воду, а потом прямо в одежде нырнул, чуть не разбив себе лоб. Река, несущая свои мутные воды, с виду глубокая, на самом деле оказалась мелкой, по пояс. Омар засмеялся и со смехом стал продвигаться к бурлившему водовороту. Он ни о чем не думал, медленно и осторожно шел к остаткам решетки, занес правую ногу. Он лишь коснулся заграждения, как его стала увлекать глухая загадочная сила. «Если...» — сказал он себе, нырнул и обеими руками ухватился за край заграждения. И снова ощутил, как что-то мощное, неземное тянет его в пасть водоворота. Наверное, секунда прощания с жизнью тянется в тысячу раз дольше, что ли? Тело налилось свинцовой тяжестью, руки уже были не способны удержать его вес.— Все, тону! — прокричало его существо.— До ста! — сверкнуло пламя в мозгу. Омар сумел продержаться под водой, считая до ста.— Держись, не паникуй! — приказал он себе.— Напряги тело, подтяни к рукам ноги... ноги... ноги... к рукам... и к решетке... Ногой он уперся в заграждение.— Еще, спокойнее... теперь другую ногу... чуть дальше... еще дальше... До ста еще много... спокойно... без паники... считай до ста... Теперь ноги тяни наружу... Цепляйся за край, цепляйся! Подтянись, выше! Кто же это тянет вверх за штанину джинсов? Помогает... Да, кто-то тянет. Не теряйся, держись, считай до ста... до ста еще есть время... Ты еще не досчитал до ста. Так, давай, опять подымай ногу... Он поднял ногу, и кто-то ухватил его за другую штанину джинсов. И он понял, что этот кто-то пришел ему на помощь.— Только не теряй сознания, только не теряй...
Тот, наверху, стал с силой выволакивать его из воды. «Не держись! Отпусти руки!» — услышал он крик. Крик был. Это он помнит, хоть и смутно. Очухался, когда уже лежал на берегу. Над головой услышал голос Толбасы:
— Отца твоего... Ненормальный сукин сын!
Омар открыл глаза, глянул на Толбасы, засмеялся.
— Еще смеется! Будь проклят твой отец! Врезать бы тебе по роже!
— Врежь, пожалуйста, врежь! — сказал Омар и от стыда, смущения, боли снова засмеялся.— Ты думал, что я тону? А я ведь пошутил, хотел напугать тебя...
— Тьфу! — со злостью плюнул Толбасы.— Пес ты, оказывается, паршивый! Ну что развалился, как у отца в доме? Вставай! Пока все спят, надо успеть вернуться. Хорошо, что я пошел по твоим следам. Да еще твой солдатский пояс мне помог...
Когда немного отошли, Толбасы покосился на него:
— Слушай, все шахтеры такие, как ты, идиоты?
Омар промолчал. До этого он никогда не думал, что мир так прекрасен, что так прекрасна жизнь.
«Если...», которое он произнес, приближаясь к водовороту, пришло ему на память, и он понял его значение: если мне удастся одолеть этот водоворот, значит, я оседлал жизнь, а если нет — стало быть, покинул это временное бытие. И зря оказался тут Толбасы, если бы одолел сам, тогда бы я поверил, что смогу забыть Улмекен, но я все равно забуду ее, я спасусь от этого наваждения!
Забудешь, Омар, забудешь, станешь убеждать себя, что забыл, будешь радоваться, что одолел себя. Но сердце! Еще не раз узнавая походку Улмекен, ты будешь вздрагивать в сумасшедшей радости и пугаться. Еще не раз, проезжая в машине, завидев ее, будешь командовать шоферу: остановись! Еще не раз, увидев ее во сне, будешь просыпаться с сожалением, что это всего лишь сон...
Всю жизнь будешь мучиться, Омар, но не избавишься от этого наваждения и не спасешься. Нет, не спасешься, Омар...
Его место было во втором салоне, в восемнадцатом ряду возле иллюминатора. Сидевшие парень и девушка, очевидно, молодожены или жених с невестой, он — в черном костюме, она — в белом кружевном платье, вынуждены были подняться, чтобы пропустить его к стене. Он собрался было углубиться в свои мысли, но тут случайно коснулся локтем руки невесты и извинился. Она ответила что-то любезное, и после этого Омар стал приглядываться к ней и к жениху. Очень скоро он уже сделал о них заключение: жених — бесхарактерный, безвольный, ничего запоминающегося в лице, один из тех незаметных личностей, которые, выпав из твоего поля зрения, навеки уходят и из твоей жизни. Чем он прельстил ее? Да ничем. Наверно, взял измором: постоянно преследуя, болтая о любви. Победил упрямством, долготерпением. А что касается девушки... Прошла многими запутанными тропами, получила высшее образование, сейчас учительница или библиотекарь, а может, преподает музыку в школе. Она к нему и не тянулась душой, но и не отталкивала, держала на аркане про запас, продев кольцо через ноздри, конечно, искала и другие варианты, но... Словом, опыт у нее есть..
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164