Он оставил свой портфель у порога и вышел на улицу. Мимо проехала по пыльной дороге девушка на велосипеде. Али подумал было, что она поздоровается с ним по аульному обычаю, но — куда там! — промчалась, лишь бросив на него удивленный взгляд. Али вышел на дорогу и побрел по ней без определенной цели. Шагов через тридцать она привела его на небольшой холмик, с этого холмика взору Али открылась удивительная картина.
Что за чудо? — подумал он. Прямо перед ним, близко- близко, стояли белые пирамиды — вершины гор; они, словно крепкие зубы, образовали прочный сверкающий полукруг и смотрели.в бездонное ясное небо; Али показалось, что оно издает тихий звон, манит к себе, вселяет легкость в его измученное тело. Внизу бурлила полноводная горная река, она неслась легко и свободно, холодная как лед,
страстная как огонь. На противоположном берегу чернел сосновый лес, а на опушке перед лесом, изящно выгнув спины, стояли, глядя в глаза другу другу, чалая кобыла и гнедой жеребец. Горы, лес, река, небо — все это кажется Али нереальным, выдуманным, нарочитым, словно он попал в другое измерение, все это производит на него слишком сильное, слишком необычное впечатление, переворачивает душу, сердце его колотится, а по телу бежит теплая волна. Он словно сливается с расплавившимся и дремлющим в лучах закатного солнца миром.
— Агатай,— услыхал он хриплый голос.
Али повернулся и увидел, что к нему вразвалку приближается огромный детина.
Всмотревшись в его лицо, он узнал Самата — первенца брата Гали.
— Я увидел машину, смотрю — вы приехали,— так он поздоровался. Парень стеснялся, стоял, переминаясь с ноги на ногу.
— Самат?
— Да, я.
— Ох как ты вырос! Последний раз мы виделись, когда ты учился во втором классе.
— Да, наверное... А я вас сразу узнал. Вы совсем не...
изменились.
Самат чуть не рассмеялся, потому что на языке у него вертелось «вы совсем не выросли». Во всяком случае, Али
показалось, что это именно так.
В десяти домах по улице, на которой стоял родной дом Али, сплошь жили есентай. К закату солнца все они были оповещены о приезде Али. А еще раньше, днем, пришли, пригнав шестьдесят овец, мать, брат Жами, его жена. Позже вернулся Гали. Он пришел веселый, громко хохоча. Ввалился, шумно обняв брата, прижал его к груди.
— Эх ты! Предатель! Смотри, совсем такой, как прежде! Не изменился! Мы-то тут уже все седые, стареем понемногу... А ты разве брат? Нет! Разве такие братья бывают? Писем не пишешь, за семь лет в первый раз явился. Ну, мой дорогой, дай я тебя обниму еще разок.
Али было стыдно, он все время курил, не выпускал сигарету изо рта.
Появилась Айкыз — сноха. Али отметил, что раньше она
была тоненькой, красивой, на вид интеллигентной, же распустила живот, одета неряшливо, совсем на себя1 рукой махнула. Тоже крутится возле Али, оказывает ему знаки внимания.
— Эй, ну что стоишь как столб! — вдруг грозно крикнул Гали, обращаясь к Жами.— Режь барана, да поскорее! Вчерашнего лысого режь! — И потом сам себе добавил:— Нет, это не баран, а настоящий тай1. Накрывайте дастархан в нашем доме!
Али только теперь заметил, что по обе стороны старого, почерневшего деревянного дома выросли два белых дворца: один принадлежит Гали, другой — Жами; новые дома еще не огорожены забором, а деревья в саду —только что посаженные, тоненькие, молодые.
— Ну пошли,—сказал Гали,— а ты молодец, что приехал. Мы тебе рады, как весенней птице! — Слова «как весенней птице» были уж слишком напыщенными. Казалось, Гали, произнося их, насилует себя.— Ты знаешь, сегодня у нас партсобрание, я должен идти, а ты пока посиди, отдохни, поешь куырдака, мы скоро будем. Приведу с собой директора совхоза и парторга. Они узнали о твоем приезде и согласились прийти. Ребята молодые, почти твои ровесники, познакомитесь, в картишки поиграем...
Дом у Гали нарядный, полно комнат, все битком набиты добром.
— Располагайся, включай телевизор. Алма-Ату, правда, не берет, но местные программы смотрим. Ну, я пошел, а ты, Жами, развлекай брата.
Али посмотрел телевизор, поболтал с Жами, поиграл с племянниками; в общем, ему было не скучно, а около одиннадцати появились гости. Гали познакомил брата с руководителями совхоза, и началась общая беседа, а когда выпили по рюмочке коньяка, потом еще по одной и еще, Али встал с места.
Как снежный ком, катясь с горы, увеличивается и набирает силу, так мало-помалу речь Али приобретала все более враждебный оттенок по отношению к брату. Наконец он стал разносить Гали в пух и прах, доказывая, что тот решил перед собранием подольститься к начальству, а приезд брата —просто повод: баран-то зарезан для парторга и председателя! Али не проведешь, Али не будет таиться и лицемерить, он говорит все прямо в глаза! Потом, помолчав минуту и, видно, вспомнив, как Гали постоянно подчеркивал, что он, Али, работает в газете, ласково молвил, повернувшись к брату:
— Коке, я нигде не работаю, зря ты хвастаешь, я никакой не сотрудник газеты, я — проходимец и бродяга, я — самый недостойный из потомков Есентая.
Тут у Гали, по природе ничуть не менее воинственного, лопнуло терпение.
— Эй ты! — грозно крикнул он.— Заткнись, а не то...— и он добавил несколько крепких выражений.
Что тут началось... они не пощадили друг друга.
Гали оказался крохобором, пьянью, политическим слепцом, Гобсеком, сосущим кровь у трудового народа, пережитком капитализма и мусором, попавшим в глаза времени. Али был назван беспутным цыганом, нищим, проходимцем, бездарным, безмозглым и бессердечным подкидышем, даже не казахом по национальности.
А когда дело дошло наконец до драки, гости распихали братьев по разным комнатам, заперли на ключ и уехали, покачав головами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164