Дулат поспешил на помощь другу: отчаянно крича, он бросился на собаку, вскочил на нее верхом и стал, зажмурившись, молотить кулаками куда попало. Когда они втроем катались по земле и Ктор уже успел несколько раз как следует рвануть каждого из ребят, Дулат вдруг с ужасом увидел спешащего к ним старика; в руках у него было ружье, на губах играла улыбка, в глазах — решимость; Дулат не помнил, как сумел схватить большой тяжелый камень, как запустил им в старика, и тот упал лицом вниз, выронив ружье, которое теперь оказалось у мальчика; Дулат изо всех сил хватил ружьем по хребту собаки, продолжавшей мять Сашу; ружье разломилось надвое, и пес, скуля, стал отползать в сторону.
Подкова вскочил на ноги.
— Бежим! — крикнул он.
— Бежим...— ответил Дулат, бледный как полотно,— а старик-то... кажется, того, умер...—и он засмеялся, наверное, от растерянности.
Омар просыпался всегда ровно в шесть, не дожидаясь будильника; почему сегодня он позволил этому противному, нетерпеливо дребезжащему звонку разбудить себя? Он с трудом оторвал голову от подушки и огляделся: в доме стоял полумрак, часы показывали половину шестого; тогда он понял: звонили в дверь. Кто, зачем в такую рань? Еще никогда так бесцеремонно не являлись... Омар поднялся, нашел халат, накинул на голое тело и отправил
ся открывать. Он брел по темному еще коридору и изо всех сил ругал нетерпеливый наглый звонок; кто бы ты ни был, зачем это хамство, спрашивал Омар. Он повернул ключ в замке, широко распахнул дверь, качнулся вперед, готовый обрушить свое недовольство на прибывшего в неурочный час гостя, но увидел перед собой... нарядно одетую шестилетнюю девочку, соседскую дочку. На голове у Марины был пышный бант, в руках она держала рыжеволосую куклу.
— Здравствуйте,— пропищала Марина, и Омар подумал; что голосок у нее очень забавный, вот-вот сорвется.
— А-а, Марина,— забыв свою злость, сказал Омар,— что не спишь, малышка?
— А Зауре дома?
— Где ж ей быть? Еще спит.
— А я хотела с ней попрощаться... Вот,— Марина протянула Омару куклу.
Зауре крепко спала; Омару было жаль будить дочку, он в нерешительности постоял немного перед ее кроватью. Нет, наконец решил он, надо ее поднимать, все же подруга пришла, пусть попрощаются.
Она обычно тяжело просыпалась и на этот раз тоже с трудом разлепила глаза; надела платье, подошла к двери. Через минуту Зауре уже смеялась на всю квартиру, разговаривая с подружкой. Ну, девчонка! — подумал Омар. Сейчас мать проснется, ворчать будет. Омар, направляясь в ванную, прошел мимо дочери, которая успела распрощаться с Мариной.
— Далеко твоя Марина уезжает? — спросил Омар девочку.
— К бабушке.
— А надолго?
— До вечера!
— Что? — Омар рассмеялся.— До вечера?
Из дальней комнаты послышалось недовольное ворчание жены Омара, Сауле. «Разве когда-нибудь бывает покой в этом доме?» Сауле в ночной рубашке, громко шлепая тапочками, прошла по коридору. Ее коротенькие волосы, стриженные «под мальчика», стояли дыбом, открывая гладкий затылок и толстую шею. Это ей не шло, было грубо и некрасиво. «Ох, женщины! — вздохнул Омар.— Почему они слепо идут за любой модой, не считаясь, что им к лицу, а что — нет: ведь для того чтобы
так стричься, надо иметь точеную длинную шею и, конечно, быть чуть моложе. Ну ладно, меня-то это с какой стороны должно волновать!»
В последние дни все время кажется, будто что-то забыл. Но что, что?..— спрашивает себя Омар, однако вспомнить не может; он стал даже прислушиваться к разговору идущих мимо людей: вдруг подскажут? Но тщетно, что-то ускользает, главное забыто...
Сейчас, вытираясь большим махровым полотенцем, он снова и снова думает об этом. Что?.. Ну что?.. Странные вещи творятся со мной.
Омар спал в кабинете, теперь он вернулся туда: прохладно, обе створки окна распахнуты настежь, с гор несется прохладный свежий ветерок; пролетая через яблоневый сад, ветерок наполняется его ароматом. Омар садится за полированный коричневый письменный стол, своими длинными руками обнимает его за края, потом открывает запертый на ключ средний ящик, достает общую тетрадь в желтом кожаном переплете, касается ею лба. Затем внимательно смотрит на листы с теснящимися на них цифрами, линиями, скобками; их язык, их смысл, их тайну понимает только сам Омар. Он несколько раз перечитывает цифры, потом, словно дикий конь вдруг понес седока, начинает быстро что-то писать. Время это пролетает незаметно, как одно мгновение, как легкая дремота после сильной усталости, как предутренний приятный сон; потом остаются только сладкое чувство и легкое сожаление о прошлом; все это длится всего два часа, в восемь в кабинет, шлепая тапочками, входит Сауле. Она несет на подносе чашку чая и бутерброды с сервелатом.
Омар прячет толстую тетрадь в желтом переплете обратно в стол, закрывает его на ключ, ключ засовывает в шкаф между книгами, среди молчаливых переплетов он укрыт надежно — тайник известен только одному Омару. В восемь тридцать Омар выходит из дому, у ворот уже дожидается голубая «Волга».
Он заставил машину немного подождать, что случается довольно редко; сегодня он несколько минут стоял перед платяным шкафом, выбирая костюм; Омару предстоит наконец заняться Дикой улицей, это основное дело нынешнего дня. Вопрос сложный: во-первых, придется унижаться перед Койшеке, думал он, во-вторых, опять сцепится с Аблезом, и Омар, чтобы выглядеть как можно более внушительно, надел свой лучший костном со значком депутата.
Омар жил на втором этаже двухэтажного четырехквар-тирного дома, который прятался от любопытных глаз за высоким забором в старом яблоневом саду;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164