— Удивительно,—сказал он,—или мир тесен, или нас много. Едем туда, куда не собирались, видим человека, не ожидая увидеть,—и Али протянул ей руку,—рад, здравствуйте!
Улмекен увидела их еще издали, когда они сходили с вертолета, увидела и узнала всех, но по-настоящему увиденным и узнанным был только он, Омар. Улмекен почему- то обрадовалась так, словно к ней приехал родной брат, по которому она стосковалась. Как хорошо, что я сегодня надела эту кофточку, она так идет мне, успела подумать Улмекен; когда Омар разговаривал с табунщиком у жели, Улмекен охватило нетерпение, ей захотелось подойти ближе, но было неудобно. Чего это табунщики их окружили, людей, что ли, не видели, осуждающе качала она головой. Когда группа во главе с Омаром направилась к юрте, Улмекен заулыбалась и даже почувствовала легкое головокружение, она, кажется, не поняла слов Али, который первый протянул ей руку, холодно ответила на его улыбку, пошла прямо навстречу Омару и, наверное от растерянности, повторила ему слова, которые только что сказал ей Али.
— Или мир тесен, или нас много...— И добавила, словно давным-давно знала Омара: — Кто мог подумать, что я здесь встречу вас...
Это мгновение запечатлелось в памяти Али, будто стоп-кадр. Али почувствовал, предположил, а потом понял: эти люди созданы друг для друга! Как я не заметил ничего при той, первой встрече? В глубине души его под слоем пепла уже тлела искорка, которую Али мгновенно удалось погасить: он умел радоваться за других, это было счастливым свойством его характера, свойством, присущим каждому художнику.
Улмекен забыла обо всем, забыла себя; за время беседы, которая длилась часа четыре, она не отрывала взгляд от Омара; она смотрела на него украдкой, смотрела оборачиваясь, смотрела и прямо, не таясь. Это видели все собравшиеся в доме: и молодые, и старые, видели и смущались вместо нее, а Улмекен ничего не замечала. Муса сказал дочери:
— Улмекен, ты, наверно, устала, пойди в другую юрту, отдохни.
Она не слышала его слов, не сводила глаз с Омара, видела только его мужественное лицо, черные глаза, кудрявые волосы, чуть касающиеся своими колечками чистого
высокого лба, длинные белые пальцы музыканта, твердо очерченный рот; неожиданно вспыхнувшее чувство выбросило Улмекен из реальных границ и условностей бытия. Когда Омар смеялся, у нее захватывало дыхание, ей хотелось целовать его красивые губы, действовавшие на нее, как действует на мужчину украшение на шее девушки, Улмекен задыхалась от желания.
Окружающим было неловко; чувствуя это, понимал свое положение и сам Омар; он готов был провалиться сквозь землю, но словно светлый луч горел во мраке и звал его: иди, иди ко мне, неумолимо звал он. Как усталый голодный.
Аспанбай поел куырдака, напился кумыса и ушел прогуляться в горы, он забыл о людях, люди забыли о нем; он не будет искать их общества, и люди не станут искать его. Аспанбай знал, что ночи на жайляу бывают холодными; он захватил с собой полушубок Кошекбая; до самого заката с удивлением наблюдал за табунами лошадей. Сколько он ни смотрел, не мог насытиться чарующим зрелищем. Белогривые алтайские кобылицы и черногривые чалые жеребцы с ржанием отдалялись от табуна, находили друг друга, то бросались вскачь, то останавливались на полном скаку и хватали мягкими губами наполненные нектаром травы; Аспанбай поднялся на Красную скалу, отсюда его взору открылась вся жизнь аула. Озеро Самар стояло перед Аспанбаем как на ладони.
Толстые, точно бочки, кобылы-матери не отходят далеко от жели, где привязаны жеребята, они следят за своими детьми, оберегают их; среди толстых, солидных мамаш вертится молодая кобыла-трехлетка, стройная, как скульптура, черная и блестящая, как пиявка; она внезапно отрывается от табуна и скачет куда-то в сторону, но не тут- то было: гнедой жеребец с редкой гривой из толстенных, словно бревна, волос пригибает к земле свою мощную короткую шею, прижимает уши, с медвежьим ревом бросается следом за непокорной кобылицей и возвращает ее обратно в табун; этот жеребец, когда зол, похож на разъяренного гусака, который пытается клюнуть маленького ребенка, на потревоженного дракона, что шипя выползает из своей норы. Кобыла-трехлетка стоит некоторое время возле своего рыжего жеребенка, однако вскоре, видимо, ре
шив, что сердитый жеребец уже забыл о ней, опять начинает потихоньку удаляться от табуна, но гнедой не дремлет, видит все: снова, вытянув шею и приняв страшный драконий облик, он мчится за ней и возвращает назад. В такие минуты из юрты выглядывает Кошекбай и кричит: «Эгей! Ну что не успокоишься никак, гулена?» Черная кобыла все же уходит в сторону от табуна; оказывается, она стремилась к поджарому, вороному, как сама, скакуну, который пасся среди рыжих кобыл. Наконец они встретились, заржали, приветствуя друг друга, и стали ласково касаться один другого своими боками. Но уже близок драконий рев, к ним мчится огромный гнедой. Черный стройный скакун бросается на него, кони поднимаются на дыбы, грызутся, показывая пасти, похожие на ковши экскаваторов, повернувшись задами, колотят друг друга копытами; оба задыхаются, устали, но не сдаются: им обоим черная кобылица кажется олицетворением самой жизни, ради нее они готовы на любые жертвы.
— Наделала делов эта гулена! — говорит Кошекбай, он прискакал к месту сражения и разогнал жеребцов. Черную кобылу Кошекбай стеганул куруком и тоже отвел в сторону. Сейчас кони будут терпеть, вести себя тихо, думает Аспанбай, а ночью опять начнут биться, бедняжки.
Ночь пришла темная: не было в ней звуков, кроме журчания текущей по камням реки, ржания лошадей да ленивого лая аульных собак, не было огней, кроме тусклых огоньков, зажженных в ауле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164