Одним из таких людей был Аблез Кенжеевич.
Сегодня Аблез находился в прекрасном расположении духа, он буквально опьянел и потолстел от удовольствия; причиной его неожиданной радости было происшествие на кладбище; садясь в машину, он сказал себе: конец Берденову; приехав в горком и направляясь в кабинет первого секретаря горкома партии Алексеева, повторил еще раз: конец Берденову! В кабинете Альберт Исаевич был один; Аблез вошел к нему улыбаясь, произнес избитую фразу о погоде.
— Садись, садись, как самочувствие? — благодушно спросил его Альберт Исаевич, затягиваясь сигаретой.
— Какое уж тут самочувствие... Ничего хорошего...— протянул Аблез, усаживаясь в мягкое кресло.
— Что такое? Судя по выражению твоего лица, не скажешь, что дела так уж плохи, ну, выкладывай!
Аблез вздохнул и нахмурил брови:
— Опозорились мы, Альберт Исаевич!
Алексеев уставился на Аблеза в недоумении.
— Я приехал с кладбища, хоронили мальчика, который погиб в горах...— И Аблез не пожалел красок, расписав инцидент на кладбище.— Скажу честно, Берденов так скомпрометировал себя, так настроил против себя город, что его разорвали бы на клочки, если бы не милиция...
— Да... Тяжелый случай...— выдавил из себя ошеломленный услышанным Альберт Исаевич.
— Конечно, тяжелый... Ведь дело не только в авторитете Берденова. Это происшествие бросает тень на весь аппарат управления, что скажет народ? Известие об этом уже дошло до области, глядишь, дойдет и до Алма-Аты. Ничего себе, могут сказать там,— Аблез поднял глаза кверху,— мы, скажут, их поставили, чтобы они жизнью города руководили, а они, развлекаясь на охоте, в детей стреляют... Вот что наделал твой друг, Альберт Исаевич!
Лицо Алексеева совсем посерело. Аблез удовлетворенно подумал: ну вот, основное сказано, а остальное пускай додумывает сам.
Выйдя из кабинета секретаря, Аблез смело шагнул в кабинет к Омару. Того не было на месте. Аблез вошел, сел за его стол, позвонил по прямому проводу в область одному приятелю по фамилии Кокеев. После того как они обменялись приветствиями, Аблез, мучительно переживая шаткое положение Омара, волнуясь о чести советских служащих, рассказал о том, что произошло.
— Понимаешь, он ребенка убил... На охоте развлекался...
Как только он положил трубку, в кабинет вошел Омар. Аблез, который раньше без приглашения не смел переступить его порог, теперь даже не смутился. Он остался сидеть в мягком кресле, как сидел, у маленького столика. Вид у него был такой, словно не он, а сам Омар был посторонним в этой комнате. Он уверенно смотрел на Омара, но под пронзительным, пристальным и тяжелым взглядом Берденова быстро скис. Однако Омар вдруг и сам смутился. Он некоторое время постоял, а потом, будто выполняя безмолвный приказ Аблеза, снял трубку и набрал номер телефона Алексеева:
— Альберт, ты собрал бы членов бюро... У меня есть экстренное сообщение... Что? Сейчас буду...— Опустив глаза, он вышел из кабинета.
Вот так-то, подумал Аблез, глядя в затылок своему уходящему начальнику, затем он позвонил домой, узнал, чем занимаются его дочь и жена, напомнил им об их обязанностях, выяснил, куплен ли хлеб, молоко, накормили ли Рекса, и только потом отправился в кабинет Алексеева. Когда он вошел, все члены бюро уже собрались; Аблез, усаживаясь в кресло, произнес словно для себя самого: «Да-а... положение трудное». Сказал он это громко, и все присутствующие, конечно, слышали.
Алексеев осуждающе взглянул на Аблеза и нахмурил брови, потом начал, как всегда, спокойно и ровно:
— Товарищи, Омар Балапанович хочет сделать одно важное заявление, послушаем его.
— А чего тут сообщать? — подал голос Аблез.— И так все известно!
— Аблез Кенжеевич, вы почему-то опережаете события, наберитесь терпения! — Алексеев строго взглянул на Аблеза.
Тот умолк, но смотрел на Омара с таким выражением, будто хотел сказать: да чего уж там... Чего выкручиваться? Всем все ясно.
— Товарищи...— голос Омара прозвучал тяжело и тихо,— только сейчас мы вернулись с кладбища...
— Вы бы начали с событий, которые произошли чуть раньше, в горах! — не вытерпел Аблез.
— Аблез Кенжеевич, что с вами? Не нужно подсказывать, Омар Балапанович сам знает, с чего начать.— Голос первого секретаря на этот раз прозвучал мягче, без обычного металла.
«Он на моей стороне!» — подумал Аблез и счел нужным пояснить:
— Я бы хотел услышать, как получилось, что вы не увидели мальчика и выстрелили.
Он заметил, что синие губы Омара задрожали, лицо потемнело, словно на него упала густая тень.
Омар обратился к нему:
— Вы что... Вы хотите сказать, что мальчика убил я?
Аблезу уже нечего было бояться:
— Конечно. Ведь вы, надеюсь, не будете утверждать, что Ниеталиев убил собственного сына? Да и кто вам поверит? Это же абсурд.
Омар не ответил и сел на свое место. Признался! Аблез кашлянул, прокручивая в памяти свою краткую, но внушительную речь. Если бы Аблез был человеком думающим, его еще можно было бы сбить с позиции, но, лишенный дара предвидения, он теперь твердо стоял на своем, он не сомневался, что нашел необходимые аргументы, точные слова: разве отец будет стрелять в собственного сына?! Он был уверен в себе, увёрен в том, что сила на его стороне, поэтому решительно перешел в наступление:
— Альберт Исаевич! Как мы ни уважали нашего товарища Омара, замазывать истинное положение вещей, скрывать правду мы не имеем права. К сожалению, Берденов убил мальчика, и народ уже знает об этом. Нечаянно, не спорю, но убил! Никто не поверит, что отец убил собственного сына. У факта длинный курук, спастись от него трудно;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164