У нее устоявшаяся репутация незаменимого специалиста, студенты уважают, в коллективе побаиваются. Руководители филиала не считают лишним, прежде чем принять какое-либо решение, осведомиться, что думает по этому поводу Рауза Ахатовна.
Порядок в семье жесткий, никаких лишних слов, лишних действий; насколько нахмурены брови Раузы Ахатовны, настолько в доме отдает изморозью; Аблез, как только приходит со службы, надевает полосатую пижаму и скрывается в своем кабинете, просматривает газеты, смотрит телевизор; ужинают втроем, молча, не спеша, затем Аблез выводит на улицу Рекса и прогуливает минимум полтора часа, но в одиннадцать в любом случае голова его должна коснуться подушки.
Рауза Ахатовна не приспособлена к ведению домашнего хозяйства. Всю необходимую еду она покупает в «Кулинарии» и набивает ею холодильник. В ее обязанности входит все это — полусырое, полусожженное — поставить на стол перед мужем и дочерью. После ужина она тоже прячется в своей комнате, перелистывает книги, готовится к лекции, но когда она выходит в лоджию... Вот когда семья, быт и вовсе для нее не существуют, не представляют никакой цены! Она наклоняется к окуляру телескопа, который установлен в лоджии, и обозревает южную половину неба. Это ее владения. У нее есть знакомые звезды, есть и незнакомые. Она начинает бродить по небу и только в полночь ложится. Семейная беседа, общий разговор не стали обычаем в этом доме.
И вот в этом холодном каменном гнезде, образовав трещину, проклюнулся и уже начал цвести изящный цветок— единственная дочь отца и матери, их первенец и их же последыш Лана. У нее тоже своя комната, персональный телевизор, свои книги; читай, смотри, лежи — воля твоя. В доме тихая, даже довольно робкая, Лана в среде своих сверстников — бойкая и остроумная, одна из тех, про кого говорят —палец в рот не клади. Вот эта самая Лана перед сном записала в своем дневнике: «Он выехал из Таскала. Завтра вернется. Если нынче повторится то же самое, я уйду из этого дома, уйду навсегда». И сегодня с восхода солнца до самого заката готовится выполнить свое решение.
Их дом стоит в густом саду, в саду живут две певчие птицы; назвать их соловьями нельзя, соловьи поют в определенное время суток, а эти, начиная с розовой зари, с небольшими передышками поют целый день. Они слушают друг друга, а потом как бы начинают соревноваться. Сегодня Лана проснулась чуть свет от их пения. Лежала, слушала, пытаясь- понять, что же они хотят сказать друг другу, положив птичьи слова на музыку трелей.— Проснулась? — спрашивает одна.— Проснулась,— отвечает другая.—Что скажешь? — говорит одна.—Прекрасное утро! —
говорит другая.— Как удивителен мир,— ноет одна.—- Добрый мир,— говорит другая.—Полетим искупаемся,—говорит одна.—Я уже выкупалась в росе,—говорит другая. «Это влюбленные, друг и подруга»,—догадывается Лана, а птичий диалог продолжается.— Тогда и я искупаюсь в росе,— говорит одна.— Искупайся и обсохни в лучах утренней зари,— говорит другая.— Лана проснулась? — спрашивает одна.— Проснулась,—говорит другая.— Тогда подлетим ближе к ее окну,— говорит одна.— Полетим,—говорит другая. Лана думает: «Они, наверно, крохотные, их невозможно заметить». Сколько раз она пыталась обнаружить этих певуний. Вот и сейчас, наверное, они сидят близко, на ветке, спрятавшись в листве.— Ну давай, спой в честь Ланы,— говорит одна.— Хорошо,— говорит другая. Они то по очереди, то вместе испускают нежные трели, славя Лану. «Они, кажется знают, что я сегодня получу паспорт и буду независимой»,— подумала Лана и вдруг засмеялась.
Но радостное настроение будто смыли водой, когда Лана взглянула на часы. Скоро восемь. Слетев с постели, она второпях умывается, второпях одевается, второпях выскакивает в столовую и в восемь ноль-ноль оказывается на своем месте за столом. Оказаться необходимо — таков закон этого дома. Обычно втроем они молча поглощают завтрак, потом отец с матерью уходят на службу, а Лана остается, предоставленная самой себе. Книги ли будет читать, в кино ли пойдет, будет ли бродить по саду или погуляет со сверстниками — ее дело. Сегодня у нее день особый, решающий день, она чуть не забыла об этом, но напомнила мать: уже в дверях она сказала: «Ночью звонил папа, если не успеет закончить дела в области, возможно, сегодня не вернется. Тогда ты должна погулять с Рексом».
Лана молчит. Опять этот Рекс! Рекс, Рекс, Рекс! Будто нет в доме больше живой души, достойной заботы и тепла. А есть ли я в этом мире или меня не существует — до этого кому нет дела.
Как только осталась одна, заперла Рекса в кабинете отца и прилегла на тахту. Составила план на сегодня. Сначала пойдет за паспортом, потом поедет к подруге Базе т. Вместе они пригласят своих друзей, пойдут есть мороженое, потом — в кино. Если даже Рексу грозит подохнуть с голоду, домой она вернется поздно, будет ждать возвращения отца. Если он и на этот раз купит ей одежду в «уцененных товарах», она совсем уйдет из дома. Уйду, уйду, уйду! И даже не оглянусь!
Получающих паспорта оказалось много, время до обеда там и прошло. В жаркий день не очень-то легко добраться до микрорайона, долго ждала автобуса, измучилась в битком набитом салоне. Зря поехала, пожалела она. Это чувство усугубилось, когда она застала у Бахыт Сауле; девушки не особенно, кажется, обрадовались ее приходу, разговаривали, обращаясь только друг к другу, смеялись, тоже переглядываясь вдвоем. Это разозлило ее. Лана никогда не выдает своих чувств, радуется ли, сердится — все прячется у нее внутри. Вот и сейчас она не подала виду, что обижена, что рушились ее планы «обмыть» паспорт, что трудная дорога в жарком автобусе была напрасной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164