Меня мучил вопрос: «Кто это там скачет? Разведчики из княжей дружины, что понеслись на порубежье со степью еще в полдень, или легкая конница татар, идущих на Русь?» То были татары, и я быстро запалил дымный костер, извещая побратимов из сторожи о приближающемся враге. При этом я твердо знал, что мой сигнал передадут по цепочке и с последнего поста в княжий город помчится вестник за подмогой...
Но вот померк белый свет, и я очутился в просторной полутемной келье. Я жадно впитывал все, что происходило в этом жилище монахов. А картина была поистине потрясающей. Два монаха в оборванных дорожных одеяниях разложили перед игуменом и всей братией, населявшей монастырь, святые лики, писанные с помощью клея из рыбьих костей — левкаса — да растительных красок на дубовых досках.
Братия завороженно молчала, но тут самый древний монах провозгласил: «Святые угодники! Вечная память!» — и все монахи перекрестились.
— Оставайтесь в монастыре, — сказал игумен, обращаясь к пришлым чернецам. — Мы поможем вам, чем сможем, для увековечивания среди смертных божьих угодников, просиявших на святой Руси...
Я видел глазами иконописца, который трудился над «Архангелом Гавриилом». Вчерне эта работа была завершена. В голове мастера зрели новые замыслы. «Как сделать тему Благовещения более доступной для восприятия простых неграмотных людей? Изобразить херувимов над святым семейством? Все православные ' ведают, что херувим — самый высший ангельский чин I в религии. Или еще раз заглянуть в первоисточники — жизнеописания святых, и постараться воспроизвести одно из душеспасительных деяний?» За стенами монастыря громыхнуло, но прежде огненная стрела вспорола брюхо черной тучи и осветила
келью-мастерскую до самых потаенных уголков. Иконописец радостно перекрестился, уловив во всем этом знак божий и подсказку в своей многотрудной работе...
* * *
Я очнулся от необыкновенной свежести, хотя воздух июльскими вечерами бывает чаще душным и тяжелым. Надвигалась гроза. Я поднялся с земли и покинул это благодатное место, где под сенью могучего дерева отдыхал не менее двух часов.
Первые капли дождя настигли меня у церковной ограды. Проскочив через дырку в ней, я побежал к склепу и укрылся там от всемирного потопа...
Сторожа в склепе не оказалось, видимо, помогал закрывать церковь на ночь. Я подошел к его книгам и подумал: «Вот характерный пример того, как у нас относятся власти предержащие к защитникам Отечества. Никому не нужным живет здесь инвалид войны. Он никого ни о чем не просит, напротив, сам стремится по мере возможности помогать другим. И что же он получил за свою верность Родине Звание «психбольного»... Кому нынче дело до сирых и убогих? Разве что меценату и спонсору Павлышеву по кличке Режиссер, который готов в целях рекламы своей фирмы снабдить сиротский приют игрушками...»
Мой внутренний обличительный пафос иссяк, чего никак нельзя было сказать о разбушевавшейся за гранитными плитами дворянской усыпальницы непогоде. Надо было ее переждать.
На глаза попала та самая зажигалка, которую я оставил на могиле Дмитрия Воронова. Видимо, Кузьмич нашел ее и принес в свое жилище.
Для того чтобы установить контакт с психофизической сущностью покойного Дмитрия, мне уже не нужны были вещи-проводники. Однажды «законтак-тировав» с той или иной сущностью, я мог без провод-инка вызывать ее вновь и вновь.
И опять в моей голове зазвучал знакомый голос —
голос Воронова-старшего...
...До самой отправки я не знал, куда меня откомандируют. И только увидев в аэропорту «Шереметьево-2»
«прелестную девушку с карими глазами, завоевавшую в
он курсе красавиц титул Мисс Мира-92, я начал коего понимать.
Нас было шестеро молодых мужчин, и все мы числись в личной охране Юлии Воробьяниновой. Она отправлялась в Южно-Африканскую Республику, где на курорте Сан-Сити (Город Солнца) должен был состояться очередной конкурс красоты.
Самолет рейсом до Йоханнесбурга должен был приземлиться сначала в Лиссабоне, а затем уже лететь без дозаправок к месту назначения. В Лиссабоне к нашей команде должен был присоединиться Федор Штурм. Он и сообщит нам детали будущей операции.
Режиссер перед выездом в «Шереметьево» предупредил, чтобы мы не попадали в объективы фотокорреспондентов, которые будут крутиться возле русской королевы красоты.
Пройдя необходимые формальности, мы оказались в двухъярусном салоне «боинга» и заняли свои места.
Рядом со мной сидел молодой человек приятной наружности и с изысканными манерами.
— Я представитель фирмы-спонсора, вкладывающей деньги в конкурсы красоты, — представился он. — Фамилия моя Рожнов... Между прочим, попасть в Лост-Сити простым смертным чертовски трудно. Приходится бронировать номера за четыре месяца до конкурсных состязаний. А покои для нашей любимицы обходятся фирме в десять тысяч долларов в сутки. Прямо королевские покои, не правда ли? — И он засмеялся, обнажив безупречно белые зубы голливудской звезды.
— Говорят, очень интересно наблюдать за подготовкой конкурсанток в неформальной обстановке, за кулисами...
— И не надейтесь! Встретиться с конкурсантками в неформальной обстановке просто невозможно! Во время и перед конкурсами девушки ведут монашеский образ жизни, даже шампанского не употребляют, чтобы не заработать штрафные очки... Живут они в отеле «Каскады», занимают целый этаж, куда лишены доступа даже их близкие друзья и родственники. Был, правда, один прецедент, когда к ним умудрился проникнуть турист-скандинав и получил прекрасный сувенир — на его футболке расписались вес восемьдесят семь конкурсанток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137