Азарт рыбалки уже охватил его, как говорят, целиком и полностью...
Солнце позолотило курчавые облака, когда мы осторожно, стараясь не шуметь, подгребли к нужному месту и размотали удочки.
— Посмотрим, привлекла ли привада рыбу, — тихо сказал Бромберг, осушив весла. — Два дня назад я набросал сюда остатки пшенной каши, мятого картофеля и размоченные ржаные сухари.
Долго ждать поклевки не пришлось. Через несколько минут Николай Вениаминович вытащил крупную плотвицу, а я поймал двух подъязков. Но вот поплавок на моей удочке стал вести себя как-то странно. Сначала медленно высунулся из воды, будто и не было на леске свинцового грузила, а затем лег набок, замер и медленно пошел в сторону....
— Лещ! — прошептал Бромберг. — У вас лещовая поклевка...
— Знаю, — отмахнулся я и умело подсек рыбу.
Вытащить ее сразу, однако, не удалось. Лещ, натянув леску струной, ходил кругами под водой. Я же старался вывести его на поверхность, чтобы он глотнул воздуха —тогда справиться с ним было бы гораздо легче. И мне удалось это сделать! Здоровенный лещ лаптем возлежал на поверхности воды, лениво шевеля плавниками. «Как же его затащить в лодку?» — лихорадочно размышлял я.
— Дайте, дайте же мне подсачек! — вскричал я.
— Тише! У меня тоже поклевка! — нервно вскрикнул Бромберг, небрежно сунув мне то, что я просил, при этом он случайно довольно сильно стукнул меня рукояткой подсачка по уху. Крякнув, я кое-как овладел ситуацией и вскоре подвел подсачек снизу к лещу, а затем втащил рыбу в лодку.
Не успел я перевести дыхание, как увидел, что и Бромберг тащит леща килограммов на пять, не меньше. Ему, правда, не повезло — леска не выдержала и рыба сорвалась.
Возня с сошедшей рыбой, по-видимому, перепугала подводную живность, и клев как отрезало. Бромберг с Семеном решили разведать новое место для ловли, а мне предложили пока порыбачить в одиночестве. Честно говоря, я был даже рад этому...
Клев так и не возобновился, зато я уже стал клевать а носом, когда вдруг почувствовал, что сижу на мокрой скамье. Открыл глаза и обомлел — лодку уже наиоловину заполнило водой. Из огромной дыры в днище вода хлестала так сильно и распространялась так бы-стро, что вычерпывать ее было бесполезно. И до бере га было далековато...
Скинув с себя тяжелые сапоги и другую одежду, я неторопливо, экономя силы, поплыл к берегу.
Сколько я плыл, точно не помню. Зато хорошо помню, как кто-то неожиданно схватил меня за ногу. Неведомая сила стремительно повлекла меня на дно. Я и испугаться-то толком не успел. Пытался сопротивляться, махал руками, звал на помощь, потом, поняв, что все это бесполезно, набрал в легкие побольше воздуху и нырнул под воду. Открыв под водой глаза, я заметил справа от себя силуэт какого-то огромного существа, метнувшегося в сторону. Вода после утреннего дождя была все еще мутной и не позволяла разглядеть загадочного агрессора. Однако кое-какие мысли у меня все-таки появились. Я вспомнил, как кто-то из Бромбергов говорил мне, что Семен Горбунов увлекается подводной охотой. Похоже, что этим вечером он решил поохотиться на меня...
Оказавшись на берегу, я залез в заросли орешника и позволил себе немного передохнуть. Но мысли возвращались к одному и тому же. Кажется, от меня решили отделаться. Только вот хотят это обставить так, будто со мной произошел банальнейший несчастный случай. Утоп человек, и концы в воду. Стало быть, надо вести себя поосторожнее...
В том, что убийца Горбунов где-то рядом и только выжидает удобного случая, чтобы прикончить меня, я больше не сомневался...»
* * *
Усталость брала свое. Мысли путались, образы тускнели, страницы невидимой тетради подернула дымка тумана. Постепенно она становилась все плотнее и наконец покрылась непроницаемой пеленой.
Передо мной сидел следователь Матвиевский и что-то торопливо записывал в свой деловой ежедневник. Я разобрал всего лишь одну фразу: «Ферма «У болотного беса». Этого мне вполне хватило для нового контакта с духом погибшего Скорина. Видимо, фраза была ключевой...
Очнулся я оттого, что машину сильно тряхнуло на дорожном ухабе. Голова просто раскалывалась от боли. Я попытался дотронуться до ушибленного места
на затылке, но ничего не смог поделать — руки у меня о
оказались связанными за спиной. Тогда я открыл
глаза, но было такое ощущение, что я ослеп. «Что за притча? Похоже, мне еще и глаза завязали. Чересчур много предосторожностей в отношении простого любителя искусства», — подумал я про себя.
А урки, похоже, попались серьезные. Интересный отчет получится по окончании моего очередного частного расследования...
Интересно, кто же это покусился на меня? Возможно, те, кого потревожила статья в вечерней газете, написанная несносным Стрелковым. Но главный вряд ли стал бы сам возиться с моим похищением.
Голову снова пронзила острая боль. Я как мог успокоил ее мыслью о том, что достается не только мне — бедному исследователю страшных, но жгуче-притягательных тайн прошлого и настоящего. Достается на орехи даже таким прославленным мастерам кино и спорта, как Жан-Клод Ван Дамм.
— Эй, Фиксатый, лох, кажись, оклемался, — услышал я неприятный хриплый голос рядом с собой.
— Не думаю! Ты же знаешь, куриная твоя голова, что после удара нашего Фиксатого лохи редко выживают, — с усмешкой отозвался кто-то с переднего сиденья.
— Знаю! — обрадованно выкрикнул хриплый. — Фиксатый бьет дважды: сначала по голове, потом по крышке гроба! Счастье лоха, что ударил его я!..
После этих слов оба засмеялись.
«Им весело, — подумал я. — Развлекаются, сволочи, как могут. Эх, были бы у меня развязаны руки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137