У них оружие. Даже автомат есть. Семен собирается ферму продать. К нему на днях и покупатель приезжал...
— Скажи, Ира, ты не видела тут картин?..
— Видела... Вон там, в углу комнаты. Целая папка с картинками. Это рисунки нашего гостя, художника Садикова. Семен зачем-то увез художника на болото и там держит на каком-то островке. Дорогу туда знает только он сам... Вот, посмотрите...
Ира принесла мне папку с рисунками и присела рядом.
В папке я обнаружил несколько акварелей. Разглядывая их, я невольно вспомнил работы русского художника начала XIX столетия Сильвестра Щедрина, рано умершего вдали от Родины, в Италии. Сейчас передо мной лежали рисунки, очень близкие по духу Щедрину. Несомненно, Садиков является превосходным живописцем. Но почему и зачем его держит на болоте Фиксатый? Что он замышляет?..
Остаток дня мы провели с Ирой в разных углах комнаты, размышляя каждый о своем. Вечером нам принесли ужин на подносах. Две незнакомые мне а женщины, не обращая на нас ровным счетом никакого внимания, стали расставлять на столе тарелки, наполненные разной снедью. При этом они продолжали разговор, видимо, начатый еще на кухне. — Все страхи и болезни, подруга, обитают прежде всего в нашем собственном сознании, — наставительно говорила та, что постарше. — У одной моей знакомой семь раз подряд крали кошелек в городском транспорте. Не выдержав, она написала записку следующего содержания: «Заклинаю тебя черной коростой и бледной немочью, ломотой и падучей, хворью и болью, колотьем и корчами...» И так далее, в том же духе. Затем вложила эту записку в новый кошелек, не забыв указать свой адрес. Ну и, естественно, кошелек украли в восьмой раз. А на следующий день к ней домой заявился шельмец-карманник и слезно ее умолял: «Сними порчу свою, ведьма! Я заболел всеми болезнями, которые только есть на свете». Вот так-то!
— Знал бы тот дурень, — смеясь, ответила женщина помоложе, — что твоя знакомая не ведьма, а обычная лахудра, отсидевшая пару лет за аферу с государственным имуществом, может, и не заболел бы...
Ночью мне не спалось. Я улегся на сдвинутых вместе стульях, уступив кровать Ире. Лежать было жестко и неудобно, и, наверное, от этого в голову лезла всякая чушь. Впрочем, чушь ли?.. Вспомнилась мне удручающая статистика, по которой только за прошлый год в России народные суды вынесли незаслуженно мягкие приговоры более чем пяти тысячам крупных преступников. Даже Генеральной прокуратуре России пришлось вмешаться и опротестовать их. А 286 человек — самые из самых — вообще оказались оправданными по суду... Затем передо мной появилось лицо довольного жизнью банкира, говорившего: «Дай Бог здоровья, а все остальное можно купить»... Опять подумалось о росте преступности, на этот раз в родной Москве. О ней говорил как-то по радио прокурор города. Рост наиболее тяжких преступлений по сравнению с прошлым годом составил шестьдесят процентов. 1820 умышленных убийств! Участились разбойные нападения, похищения людей, увеличился оборот наркотиков и огнестрельного оружия. Прогноз на будущее безрадостный — будет еще хуже...
Я ворочался на своем неудобном ложе до тех пор,
пока мои стулья не разъехались в разные стороны и я
всей тяжестью не шлепнулся на пол.
— Что вы там мучаетесь? — прозвучал сонный девичий голосок из темноты. — Ложитесь со мной. Не
бойтесь...
«Ох уж эта наивность! — подумал я, вставая с пола. — Не убережешь ты себя, девочка. Дьявол только и ждет чего-нибудь этакого!» Восстановил свое о
ложе, лег и сразу заснул.
Проснулся от довольно бесцеремонного толчка.
Рядом с кроватью (как я на ней очутился?..) стоял, блудливо щурясь, Фиксатый и говорил всякие циничные пошлости, типа: «Распечатал девчонку и дрыхнешь!», «Коитус, или соитие, состоялось на высоком правительственном уровне...» и так далее. Потом приказал:
— Вставай! Пора отправляться в путь-дорожку. Перекусив на скорую руку, мы с ним отправились в
лес. Свежесть утренней росы, чистый прозрачный воздух, напоенный ароматами хвои и лесных трав, конечно, прибавили мне сил, и я подумал: «А не прикончить ли Фиксатого прямо здесь?» Но заставил себя сдержаться, решив, что всему свое время. Пусть он раскроет передо мной все свои «козырные карты».
Примерно минут через тридцать мы оказались у непроходимой, как мне показалось, трясины. Но Семен отыскал в кустах мохнатые лапти с длинными плетеными основаниями.
— Влезай в мокроступы, писатель, — сказал он.
Кое-как нацелив лапти на свои солдатские ботинки, я заковылял следом за бодро ступавшим по болотистой жиже Семеном.
— На одном месте долго не топчись, — предупредил он, обернувшись, — а то отправишься прямиком к болотному бесу...
С непривычки ходить по болотам и боясь отстать, я уже через минут двадцать почувствовал себя основательно измотанным. Семен же бодро переставлял ноги — можно было подумать, будто он в своей жизни только и делал, что ходил по топкой тягучей массе, неприятно булькавшей и чмокавшей внизу.
В один из моментов я оступился и плюхнулся прямо лицом в черную, пахнувшую сероводородом грязь. Сам бы я вряд ли поднялся, сил уже не было. Семен бросил веревку и выволок меня на более сухое место.
— Мы уже пришли, писатель, — весело сказал он. — И за одежду не беспокойся. Возле землянки такие ключи бьют — сказка! И постираешься, и помоешься...
Действительно, у лаза в неказистую, наскоро вырытую землянку били из-под камней два ключа. По-моему, вода в них была целебной. Когда я промыл ею свои раны и ссадины на руках, сразу же почувствовал облегчение: и боль отступила, и ссадины стали поджидать прямо на глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137