Дальше, к центральному входу, я должен был идти один. Шел и все время ощущал на своей спине солнечный зайчик от оптического прицела снайперской винтовки...
Молодого парня в спортивной куртке и вязаной шапочке я увидел у цветочного прилавка. Продавцы цветов кавказской наружности пытались всучить ему букет роз за астрономическую цену, но он только усмехался и отрицательно качал головой. Марадоны поблизости не было.
Заметив меня, студент вырвался из окружения назойливых продавцов и быстро зашагал в мою сторону.
— Скорин Игорь Васильевич? — спросил он скороговоркой, оглядываясь по сторонам.
— Да, я. У меня к вам послание от нашего общего знакомого, Петра Петровича Садикова, — сказал я, вынул записку из внутреннего бокового кармана пальто и передал ему.
Прочитав записку, студент удовлетворенно кивнул.
— Картину я могу отдать хоть сейчас, а вот с тетрадью сложнее. Я оставил ее в Питере, дома, когда был там на зимних каникулах.
— Ничего, пусть пока будет только картина, — успокоил его я.
Вдвоем мы дошли до Павловской улицы и свернули в ворота городской больницы.
— Я тут на строительстве терапевтического корпус
подрабатываю ночным сторожем... — пояснил студент, приглашая меня зайти в подъезд строящегося
здания.
В полной темноте мы спустились в подвал, где студент ввернул в патрон яркую лампочку.
— Здесь ее и храню, — сказал он, извлекая из-под солдатской кровати, закрытой одеялом, тубус и передавая мне. — Когда поеду в Питер, привезу и тетрадь. Но это будет не раньше апреля-мая.
— Время терпит, — ответил я и попросил: — Проводи меня до выхода, а то тут с непривычки все йоги переломаешь.
«Мы поднялись из подвала и стали прощаться, как вдруг один за другим грохнули два выстрела. На лестничной площадке недостроенного дома они разнеслись громовым эхом. Я невольно присел...
Откуда-то сверху к нашим ногам упала снайперская винтовка, а затем в бетонный пол с еще неуло-женной плиткой врезалось чье-то мертвое тело.
— Хватайте его, держите! — услышал я истошный крик. — Убейте его! Убейте!..
Сомнений у меня не было — это кричал Генерал. Крик прекратился так же неожиданно, как и начался.
— Что это было? — У студента тряслись губы. — И вообще, что тут творится?..
— Не знаю, — соврал я. — Но нам лучше всего исчезнуть из этого дома.
Я догадался, что все происшедшее было делом рук Марадоны. Он, как всегда, лихо ликвидировал тех, кто следил за нами.
Черной «волги» нигде не было видно, когда мы вышли на улицу. Распрощавшись с Павлом Никитиным, я отправился домой, бережно прижимая столь дорогой моему сердцу шедевр Ван Дейка. Конечно, я обдумывал и свои дальнейшие действия.
Оставлять картину у себя я не собирался, слишком опасно. Но это было не самое главное. Передо мной встала трудноразрешимая дилемма. По идее, я должен был картину отдать «заказчику». Но делать этого мне не хотелось. Я считал своим долгом отдать драгоценную находку государству. Почет, известность, сенсационные публикации в центральных газетах, интервью по радио и телевидению... Честно говоря, все это меня мало прельщало, хотя какое-то удовлетворение могло доставить. Я понимал, что, оказавшись в домашних «запасниках» банкира, картина на долгие годы, а может быть и навсегда, исчезнет для человечества...
Ну и ну! Вот так номер!
Я расстелил небольшое полотно прямо на скамье и, не обращая внимания на любопытных, стал внимательно рассматривать. Когда я убедился, что это работа Садикова, настроение мое улучшилось. Во всяком случае, я спокойно вручу картину «заказчику». Прямо завтра, после работы, и отправлюсь к нему на дачу. Что с банкиром ничего страшного не произошло, я не сомневался.
Следующий день у меня прошел в рабочей суете. Я переделал кучу дел, накопившихся в издательстве за время моих командировок.
Днем, когда я уходил на обед, ко мне зачем-то приходил студент с двумя своими приятелями. Жаль, что Никитин меня не застал...
Потом мадам Горчакова, моя соседка по кабинету, сообщила, что звонила Стелла Викторовна Фиалкова и просила посетить се апартаменты. Отложив оставшиеся дела на потом, я отправился на это свидание.
Стелла в буквальном смысле обхаживала меня, пытаясь завладеть полотном прославленного художника.
— Я служу не у вас. Полотно передам лично банкиру, — твердил я.
— Он же все равно отдаст его мне!
— Это его дело.
— Ну и поезжайте к нему! — не выдержала Стелла, указав мне на дверь.
Через сорок минут я был на Павелецком вокзале, а еще через час вышел из электрички и направился прямо по путям в сторону переезда, где собирался свернуть на шоссе, ведущее к дачному кооперативу.
Еще в электричке у меня вдруг зародилась одна мысль, во многом авантюрная, но ее все равно необходимо было проверить.
Возле небольшого железнодорожного строения с мощным прожектором на крыше я остановился и решил еще раз взглянуть на полотно. Достал из тубуса, развернул и стал внимательно рассматривать... Да, я не ошибся! На полотне отчетливо проступали отдельные участки старой записи, а по ним шел слой новой, сделанной Садиковым. Он искусно, как может делать только мастер, записал полотно Ван Дейка специальными легко смываемыми красками! Как я мог забыть
об этой технологии?..
Снова и снова вглядывался я в полотно и теперь уже не сомневался, что держу в руках именно то произведение, из-за которого разгорелся настоящий смертельный бой!
Я не заметил человека, шедшего ко мне со стороны станции Барыбино, не слышал его шагов, да и не мог слышать, поскольку совсем близко громыхала электричка. Она должна была пройти как раз по тем путям, на которых стоял я, разглядывая картину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137