И то еще радовало Семена Афанасьевича, что как раз по времени подошло дело и со сквозными артелями: не будь их, не поднять бы, пожалуй, такую работу... Его слегка осердило теперь то, что Иван не угадал эту его главную МЫСЛЬ.
Этот Румелев еще при дяде, при Афанасии Ивановиче у нас работал. — И, помолчав, похлебав постных щей, которые варил им сторож Шабаров, уже спокойнее, добрее добавил:—Вороватый мужик, за ним смотреть надо. Как-то дело было, ты еще в училище учился, приехал в делянку перед рождеством, а они домой сбираются, на возу дверные косяки. Оштрафовал на тридцатку, что делать.
— Может, зря теперь взяли?
— Дело-то он знает хорошо, работать умеет, вот и взял, да смотреть за ним надо будет. Ничего...— И внезапно ухмыляется, глаза черные под седоватой насупленной бровью смеются:—А как от сквозной фазы ошалели!..
— Дикари! — хохочет Иван.
— Нет, Ваня, ты на это не рассчитывай, — замечает строго Семен Афанасьевич, пресекая взглядом смех сына.— Свою копейку они считают лучше нас с тобой.
— Это-то так...
— А ведь если признаться, не зря в затылках-то чешут, а? Вроде и та же работа: вали да вози, а оно, брат, при сквозной фазе другая картина. Ты подумай, Ваня, раньше у тебя, к примеру, на делянке три работы: валка, вывозка и плоты, и на каждой маленькая артель.

дцать сажень делового с делянки за зиму — и хоть ты тресни. Дед еще твой голову ломал над этим делом. Запрется у себя и давай считать: артель увеличить — барыш меньше, вальщиков прибавить, лошадей убавить — опять не то. Так и бились на одном месте. Не-ет, Ваня, сквозная фаза — дело хорошее, оно пойдет, только подавай лесок. Они там в своей артели сами все распределят, ты и не суйся. А торыга...— опять улыбнулся, глядя на непонятливые, живые глаза сына,— торыга не меньше будет, понял меня.
— А кто придумал эту сквозную фазу, папа?
— А бог его знает кто. Как-то само дело к тому клонилось... Это что же нам старик приготовил? Ага, яичница. Добро.
— Говорят, Шмелев с Волги привез, когда на сормовской верфи был...
— Ну, может, и он, а может, и кто другой, какая теперь разница, только, говорю, само дело к тому вплотную подошло.
И, доев томленую в горшке яичницу, откинулся на спинку стула, выдернул из кармашка часы.
— Говорят, молодой Булыгин из Питера явился,— сказал Иван.
Семен Афанасьевич только рукой взмахнул:
— Пропал Антон, пропал...
— Худой, говорят, как доска, страшный,— подзадоривал Иван отца на приятный для себя разговор.
— Вот, вот, этого и ждать надо было. А ведь еще, помню, отец говаривал самому-то Булыгину: «В бор Антошку гони, в бор, как самого-то гоняли! В бор надо, а не в университеты!» Ну так вот они, университеты-то...— И, насупившись, строго глядя на сына:—А тебе, Иван, скажу так: когда работник твой толстее борова, а если ты хуже палки, тут, брат, конечно, вырождение.— И, щелкнув крышкой часов, поднялся, ловко, одним взмахом набросил гимнастерку, оправил малиновый пояс и, твердо, молодо ступая, пошел в контору.
— Написал, — с веселой почтительностью отвечал парень, протягивая бумагу. Семен Афанасьевич взял и, слегка удивившись хорошему почерку и ровным строкам, стал читать. На бумаге было написано так:
Город Царевококшайск дом Семена Афанасьевича Лебедева от сына умершего крестьянина деревни Нурвел Арбанской волости Царево-кокшайского уезда Казанской губернии Ваштарова Ивана Александровича
Прошение
Прошу милостивый государь дать мне работу с оплатой помесячно
Проситель Ваштаров
сентября 24 дня
Хмыкнул, отдал бумагу подошедшему сыну:
— Смотри, какой грамотей!
— Начальную школу кончил с похвальным листом,— отрапортовал Йыван.
— А знаки препинания ставить не научился? Парень, не ожидавший, видимо, ничего кроме похвалы
за свое прошение, смутился:
— Как же, умею... Запятая перед «а» ставится, точка — когда конец.
— Ну, это ничего,— сказал Семен Афанасьевич.— Неплохо.— И уже с решительной, грубоватой беспрекословностью: — Могу тебя взять на зиму маркировать, а с осени клеймить прислужной лес и дрова в делянках. Работать будешь с моим сыном Петром, ты его должен слушаться и исполнять все, что он скажет. Первоначально за месяц кладу тебе десять рублей, квартира в мой счет. Если будешь работать у нас в деревне Аргамач, поздоровались с Петром Семеновичем он его назвал по-марийски Карасим Кугызай вместе сели за стол, а это кто будет, а это Ваштаров Иван мы с ним будем клеймить
котомки не большие взяли хлеба и картошки немножко дошли до лесосеки сели на бревна хозяйский сын вынул из котомки клеймо и сказал подай и ты мне свое здесь


те уже гомонили мужики):— Иван Семенович, запиши и дай памятку: явиться к третьему октября в деревню Большой Шап к Кугу Карасиму.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
«Суббота мать истопила баню вымылся воскресенье отдохнул сходил к дяде Демиду поговорил вспомнили деда Миклая сказал можешь брать лошадь за отработку будешь весной пахать говорит согласен.
Понедельник мать печку рано затопила сварила щи картошку обулся в лапти умылся мать накормила подала котомку распростился с сестрой в школу тоже собирается, а мать за мной сказал матери что не скоро домой вернусь на том и расстались.
Идти дорогу знаю прямо мимо рощи потом выйти на шапинскую дорогу расстояние 12 верст я на ноги легкий делаю 7 верст в час без ноши, а сегодня котомка не легкая около пуда.
Подхожу к деревне стоит у полевых ворот мужик спрашиваю где живет Кугу Карасим говорит через дом на правую руку.
Подхожу к дому как раз выходит со двора баба спрашиваю здесь кто живет, она отзывается Карасим спрашиваю дома нет ушел в лес, а чужих людей нет отвечает никого нет захожу на двор никого не видно захожу в избу стоит женщина начинаю ее спрашивать здесь квартира хозяина лесопромышленника Лебедева она отвечает здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99