Ей-богу, вы сумеете показать нам, скептикам, на что мы способны. Давай...
— Сумеют они...— протянул презрительно Вася Долговязый.
— Не сумеем, так что ж,— Степаненко обрадовался поддержке.— Во всяком случае, вреда не нанесем больше, чем мина.
Никогда еще ни один кружок техучебы не собирался в Туулилахти так быстро. Услышав, что Степаненко задумал починить экскаватор, и монтажники и электросварщики бросились из столовой к разбитой машине, на ходу дожевывая кусок. Желающих принять участие в ремонте сбежалось столько, что Степаненко заявил:
— Вот что: если вы тут все будете толпиться, никакого толку не выйдет. Пусть останется несколько человек. Остальные марш по домам.
Экскаватор перевезли через реку во двор мастерских. Ребята окружили его со всех сторон. Наперебой вносили предложения, спорили, дополняли и поправляли друг друга, потом достали бумаги и стали что-то чертить и высчитывать. Степаненко слушал и улыбался. Он вспомнил, как посещал технический кружок, и подумал: «Тут на кривых и буковках не выедешь!» Вслух же сказал:
— Не знаю, что там говорится в ваших математиках, а, по-моему, надо сделать вот что...
И он начал показывать, где выпрямить, что сварить, что просто закрепить, какие части изготовить самим. И говорил так, что ребятам оставалось только слушать и соглашаться.
Несколько вечеров подряд со двора мастерских доносился звон металла и шипение электросварки.
Степаненко, казалось, помолодел. Один из парней даже спросил:
— А сколько же тебе лет-то, Микола Петрович?
Старик выпрямился, подумал и дал исчерпывающий
ответ:
— Я перегнал все спутники. Работники райсобеса подсчитали, что я совершил вокруг Солнца целых шестьдесят три оборота.
Одни засмеялись, другие не сразу поняли, что сказал упрямый старик.
Наступил момент, когда можно было испытать машину. Второй экскаваторщик, напарник Николая, взобрался в кабину. Мотор затрещал, зафыркал. Экскаваторщик включил лебедку и направил ковш к земле. По мере того как возрастала нагрузка, треск в моторе усиливался. Неожиданно машина дернулась, послышался страшный грохот, что-то заскрипело, заскрежетало. Потом разом все смолкло. Водитель нажимал на стартер, но мотор не заводился.
— Ясно,— сказал он, вылезая из кабины.— Переломился коленчатый вал.
Степаненко полез под машину. Он быстро понял, что при установке мотора была допущена ошибка — двигатель дал вибрацию, и коленчатый вал, конечно, не выдержал. Он вылез из-под машины, сел на землю, упершись подбородком в колени. Все вокруг стояли притихшие и расстроенные.
Нет, Степаненко не жалел, что взялся за дело, с которым не справился. Он думал о другом: в молодости с ним такого не случилось бы, в молодости все было иначе. Он поднялся и стал собирать инструменты. И не просто собирать. Он тщательно вычистил каждый гаечный ключ, каждую деталь. Так солдат, демобилизуясь, сдает свое оружие на склад. Но солдат делает это бодро, с радостью. А Степаненко словно навсегда прощался с чем-то для него дорогим, святым. Домой он шел сгорбленный, опустив голову, с трудом волоча ноги. Проходя мимо стройки, он заметил незнакомых ему людей с красными флажками в руках. Он понял, что эти молодые парни приехали искать мины. Конечно, никто из них не бывал на фронте. «А небось считают себя незаменимыми специалистами. А вот попробовали бы искать и. разряжать мины под огнем противника»,—с горечью подумал Степаненко: ему, старому минеру, было как-то очень обидно, что этим парням не пришло в голову хотя бы ради приличия спросить, нет ли в поселке людей, имеющих опыт по части разминирования.
Спустя полчаса Степаненко вернулся в мастерскую. Войдя в конторку, отгороженную от мастерской дощатой перегородкой, он поставил на стол свой железный сундучок.
— Что это? — старший механик, молодой парень с белесыми ресницами, вскинул на старика удивленные глаза.
Степаненко старался казаться равнодушным.
— Кое-какие инструменты. Трофейные. Может, сгодятся.
Старший механик открыл сундук. Чего там только не было — гаечные ключи всевозможных размеров и типов, штангенциркули, долота, сверла по металлу...
— Зачем это? — парень еще не понимал, в чем дело.
— Да я же говорю: сгодятся вам, может быть. Мне они ни к чему.
Старший механик, начавший догадываться, в чем дело, бросил взгляд на ящик. В нем были самые обычные инструменты, которые есть в каждой мастерской и почти у каждого механика. Но понимая, с чем старик расстается, механик сказал вслух с деланным восторгом:
— Вот это здорово! Очень, очень большое спасибо, Микола Петрович. А когда тебе понадобится что-нибудь, зайди, возьми.
— Нет, мне уже, кажется, ничего не нужно. Ну, всего...
Не оборачиваясь, старик вышел. «Жалеет!» Старику стало обидно.
По пути к нему присоединился Воронов, идущий к конторе. Он уже знал о неудаче старика. В день взрыва он договорился об отправке исковерканного экскаватора в капитальный ремонт и в ожидании разрешил Степаненко с молодежью испытать свои способности, впрочем совершенно не веря в успех. Теперь, при виде сгорбленного, словно убитого большим горем старика, ему стало так жаль его, что он начал искать слова утешения. Но что он мог сказать, чтобы не обидеть старого механика и минера? Старик сам прервал молчание:
— Вот так и получается, Михаил Матвеевич: стал я теперь вроде вредителя.
Воронов даже остановился от изумления:
— Ты что, в своем ли уме, Микола Петрович? Зачем ты такое? Мы же...
Степаненко сам понял, что сказал не то.
— Видишь ли, и подлецы, как я понимаю, есть двух сортов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91