С утра Калеви был на косе и играл с чайками, а потом убежал в лес за ягодами. Босиком, как всегда летом. Вечером он жаловался на боль в ноге. На пятке была небольшая опухоль. Ночью поднялась температура. Под утро мальчик бредил. Испуганная мать побежала под дождем к ближайшей соседке Кайсе-Лене. Женщины быстро запрягли лошадь, и Кайса-Лена поехала за помощью в село, что было в двадцати километрах.
Правда, врача в селе не было. Шла война, и его тоже забрали на фронт. Но там жили супруги Халонены. К ним и обращались за медицинской помощью, потому что и сам господин Халонен и его жена когда-то учились на медицинском факультете университета. Правда, оба не закончили его. Сейчас господин Халонен служил в шюцкоре и руководил военной подготовкой в селе, а госпожа Халонен вела кружок первой помощи.
Господин Халонен приходил домой по вечерам усталый и раздраженный. Да и откуда взяться хорошему настроению, если по целым дням приходилось возиться с сопляками да старикашками, отрабатывая с ними ружейные приемы. «Легче стадо быков научить ходить строем...» — как-то пожаловался господин Халонен жене. Сам он тоже не кончал никаких военных школ и не был настроен так воинственно, чтобы проситься на фронт. Ему и здесь дел хватало по горло. Поместье отца окончательно перешло к нему. Теперь там работали русские военнопленные. А за ними нужен был глаз. Да и других хозяйственных забот хватало. Правда, время было военное, и говорили, что деньги теперь вроде бы и не нужны — все равно на них ничего не купишь. С этим выгодно было соглашаться только на словах. А на самом деле они много значили для того, кто умел обращаться с ними и держать язык за зубами.
У госпожи Импи Халонен были свои хлопоты: кружок первой помощи и всякие благотворительные сборы. Первой помощи обучались богатые хуторяне пожилого возраста и их дочери. Занимались они формы ради, чтобы хоть как-то показать свою активность. Господин Халонен подтрунивал над женой: «Дашь такому хозяину, надутому как индюк, пинцет, а он держит его будто вилы навозные».
День уже клонился к вечеру, когда Халонен пришел домой, чтобы передохнуть часок. Он шел и мечтал о том, как приятно будет после жаркого июльского дня войти в уютную прохладную комнату и растянуться на диване. Вечером его снова ждали дела. Правда, ему не придется облачаться в стесняющий движения военный мундир, хотя и дома Халонен тоже занимался делами армии, причем делами поважнее, чем обучение ружейным приемам. Он выполнял военные поставки так старательно, что был уверен в новых заказах.
Импи была уже дома. Она встретила его, как всегда, сдержанно и спокойно:
— Тебя ждут. Надо бы съездить на Каллиониеми.
— Кто ждет? В какое Каллиониеми? — раздраженно спросил Халонен и прошел на кухню.
Кайса-Лена встала навстречу врачу. Господин Халонен выглядел таким сердитым, что бедная женщина едва могла прошептать:
— У нас там мальчик... Уже бредит. Если господин доктор будет добр...
Раздражение Халонена несколько улеглось: ему было приятно, когда его называли господином доктором.
— Где это «у нас»?
— На Каллиониеми, у Матикайнена.
— Какого Матикайнена? — голос Халонена опять стал ледяным.
— Который купил мыс.
— А теперь сидит в тюрьме, да?
— Но ведь мальчик... Он же совсем маленький.
Господин Халонен с трудом сдержался:
— Как это просто получается у вас! Идет война, погибают лучшие сыны отечества, а я должен бросить дела и ехать к мальчику, отец которого забыл о долге перед родиной, о будущем своего сына!
В разговор вмешалась Импи:
— Арно, ты не прав. Речь идет о ребенке. При чем тут отец?
Халонен нахмурился и замолчал. Импи вопросительно смотрела на него. Не дождавшись ответа, она сказала:
— Если ты не поедешь — поеду я.
— Импи! — Голос мужа опять смягчился.— Ты же знаешь, сегодня после собрания нас ждут на кофе у коммерции советника. Там все будут с женами.
Импи заколебалась:
— И я обязательно должна быть там?
— Разумеется. Мы не должны огорчать коммерции советника. Он так просил, чтобы ты пришла.
— Неужели? — Это польстило Импи, и она пояснила Кайсе-Лене: — Видите ли, мы так заняты. И, наверно, мальчику ничто не угрожает. Поставьте на ногу компресс и дайте лекарство. Мы с вами сейчас сходим в аптеку. Деньги у вас, наверное, есть? Если мальчику будет хуже, привезите его сюда.
А на следующий день мальчика уже не надо было везти к врачу...
Сирень под окном начала понемногу сбрасывать зеленый наряд. Листья тихо падали на землю. С косы Каллиониеми исчезли чайки. Дни становились короче, и Алина с Кайсой-Леной трудилась на поле от темна до темна. Алине уже незачем стало ездить в город: однажды, когда она пришла к воротам тюрьмы с передачей для мужа, ей сказали, что Матти-Калеви Матикайнен в тюрьме уже не содержится.
— Где же он? — истошно вскрикнула Алина, чувствуя, что ноги ее подкашиваются.
— Там, где все финны. На фронте. Только одни туда идут строем, а других ведут под конвоем.
По ночам Алине было страшно одной в своем доме, где она познала и счастье и горе. Кайса-Лена, которая с начала войны тоже осталась совсем одна, согласилась на время поселиться у нее.
Был поздний вечер. Две женщины, склонившись над рукоделием, сидели у тускло светящей керосиновойлдщщ. С конца августа дом Матикайнена оставили. Он считался фронтовиком. Ее вспомнили только тогда, когда женщинам прихода раздавали шерсть, чтобы вязать носки и свитера для армии.
Алина и Кайса-Лена молча вязали носки. Да и о чем было разговаривать? Обо всем они уже переговорили, все, что можно было вспомнить,— вспомнили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91