— Не осуди, Елена Петровна, у мужика угощение не ахти какое. Зато кофе у меня хороший.
Петриков искоса посмотрел на стол, ожидая, достанет хозяин третью чашку или нет. Койвунен придвинул чашку Елене Петровне, вторую — поставил перед собой. Петрикову осталось только встать.
— Надеюсь, ты меня понял,— сказал он в дверях.— Такие вещи надо понимать. Широко. С умом. С партийных позиций. Учитывая обстановку. Не так ли, Елена Петровна? Или как, Койвунен?
Не дождавшись ответа, Петриков попрощался и вышел.
— С партийных позиций, говорит.— У Койвунена чуть не вырвалось ругательство.— Это у него-то партийные позиции!
Елена Петровна задумчиво помешивала ложечкой сахар. Кофе был горячий. Выпив несколько глотков, она подняла глаза на старика и тихо спросила:
— Скажи мне одно. Меня нашли на дороге. А Мирка? Дочь моя, ей было три годика. Она была у меня на руках?.. Что с ней? Ты не помнишь?
Койвунен опустил чашку на стол недопитой и стал набивать трубку. Елена Петровна пристально, немигающим взглядом смотрела, на него, потом заметила:
— Ты молчишь. Ты понимаешь, как мне это важно. Скажи мне правду. Я не буду реветь. Нет у меня больше слез. Я знаю, что она погибла. Но как она лежала? Рядом со мной, да?
Койвунен стал зажигать трубку. Убедившись, что она закурилась, он посмотрел прямо в глаза Елены Петровны и ответил:
— Не было ребенка, Елена Петровна. Чего не было, гого не было. Врать не могу.
— Что ты говоришь?! А Мирка?
— Не было Мирки.
— Но ты сам меня подобрал или другие.
— Сам. Не один, конечно.
Елена Петровна посмотрела на него так недоверчиво, что старик замялся и начал объяснять:
— Может быть, ее отбросило Взрывная волна, она ведь... Мы думали: все мертвые. Тут ты и застонала. Вот тебя и подобрали.
— Но Мирку нельзя было не заметить. Таких маленьких у других не было.
— Елена Петровна, ночью дело было. Ночь, правда, белая, но небо было в тучах. И потом, мы спешили. В тылу врага как-никак. Война, одним словом. Но ребенка я не видел. Может быть, другие видели.
— А после у вас разговора не было?
— Был, конечно. Идем и разговариваем — вот она, война...
Увидев надежду в глазах матери, старик заявил уверенно:
— Но о ребенке никто не говорил. Чего не было, того
не было.
Опять сидели молча. Потом Койвунен помрачнел:
— А он говорит — кровь проливал, Петриков то есть. Сказал бы я, что он проливал, не будь ты женщина.
Елена Петровна была поглощена своими мыслями. Она встала и протянула руку:
— Спасибо тебе, большое спасибо!
— Не за что.— Старик тоже встал.— За что спасибо- то? У мужика угощение не ахти какое.
— За угощение — тоже спасибо.
Елена Петровна зашла к Айно Андреевне.
— Что ты хочешь, Елена Петровна? Ночь, темно, люди спешили. Могли не заметить. Война,— утешала ее Айно.
И Елене Петровне пришла мысль, что лучше бы Койвунену вообще молчать. А то теперь она потеряла покой и вряд ли сумеет вновь прийти в душевное равновесие. Чтобы отвлечься от этих назойливых мыслей, она стала рассказывать о Павле. Как думает Айно Андреевна, что поможет парню?
Айно Андреевна хорошо знала Павла и всю семью Кюллиевых. Ну что поможет Павлу? Конечно, ему нужно полечиться в санатории. О путевке уже был разговор с Маккоевым. Очень полезно было бы парню заниматься и спортом. А кроме того, конечно, нужно ему сменить обстановку. Вот он женится и, по-видимому, станет уравновешеннее.
— Павел — женится?! Да что ты! Неужели за него кто пойдет? Он еще совсем ребенок! — Эта новость никак не укладывалась в голове Елены Петровны.
— Боже ты мой! — теперь настала очередь удивиться Айно Андреевне.— Ничего ты не знаешь, что делается в поселке. За него пойдет, да еще кто! Лучшая девушка. А Павлу — давно за двадцать перевалило.
Елена Петровна никогда не интересовалась подобными делами, и никто с ней не делился 4ими. Но не надо было быть любителем сплетен, чтобы знать кое-что о Павле. Весь поселок знал, что Павел и библиотекарша Лидия Воробьева встречались уже много лет. Бывали, правда, и размолвки, когда казалось, что они порывали навсегда, а потом снова мирились. Елена Петровна не знала, что в поселке над ними уже давно добродушно посмеивались. Не знала она, что, например, Койвунен поучал Павла, посасывая свою неразлучную носогрейку:
— Красота — вещь не постоянная, быстро уходит. Потом только жалеешь. Не гонись ты, парень, за красивыми, а женись-ка на некрасивой. Тут уж с годами ничего не пропадет, а, наоборот, ее только больше становится, некрасивости то есть.
Но Павел не послушал совета старика, а остановил свой выбор на черноглазой и стройной библиотекарше. Правда, у него были опасные соперники. Один молодой лесоинженер, побывавший здесь на практике, воспылал такой любовью к девушке, что прямо прохода ей не давал, а уехав, буквально засыпал ее письмами. Лида сперва отвечала, потом перестала. Тогда инженер снова- приехал в поселок в командировку. Увидев его из окна библиотеки, Лида бросилась к заведующей клубом Анни Никулиной, умоляя отпустить ее на несколько дней: «Мне надо уехать куда угодно. Срочно!»
Павла она не избегала, хотя и не обнадеживала. Иногда она позволяла проводить себя от клуба до дома, порой же бросала сердито и резко:
— Чего за мной бегаешь? Отстань!
И Павел отставал. Несколько дней он словно не замечал ее. Тогда Лида останавливала его где-нибудь и лукаво спрашивала:
— Чего зазнался?
Павел сам ходил приглашать гостей на свадьбу. Старик Койвунен тоже получил приглашение. Поблагодарив жениха, старик продолжал подтрунивать:
— Вот ты женишься, а мошна-то у тебя тугая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91