— А, так ты, оказывается, знал о забастовке. И все равно согласился...
— Газету я только что купил. Но это не меняет дела.
— Ах, не меняет? Ну, тогда я ухожу.
— Мирья, подожди, послушай, что я скажу.
Но Мирья не хотела ни ждать, ни слушать. Не оглядываясь, она перебежала через улицу. Только золотисто-желтые волосы развевались по ветру.
«Порох, а не девушка! — пожимая плечами, подумал Нийло.— Интересно, какой была у нее настоящая мать?»
Он старался не думать ни о забастовке, ни о своей работе. Он думал только о Мирье. Ничего, она прибежит еще обратно, как только одумается и успокоится. Сейчас ему, Нийло, ни в коем случае нельзя поддаваться.
Вечером Мирья не вытерпела и решила поделиться с госпожой Халонен мыслью о том, что Нийло собирается стать штрейкбрехером. Госпожа как раз читала газету, где говорилось о забастовке. Когда Мирья сказала ей о Нийло, она вздохнула и отложила газету:
— Неужели?!
— Может быть, он еще передумает.
— Но все-таки он хотел стать штрейкбрехером. Мне даже это слово не нравится. Оно звучит вульгарно.
— А как госпожа полагает, рабочие правы?
— Не знаю. Конечно, живут они неважно. Мне приходилось бывать во многих семьях. Да, иного выхода у них нет. Но эти штрейкбрехеры...— брезгливо произнесла госпожа.—- Самое страшное, что в таком маленьком народе, как финны, нет единства. Это ужасно.— И она поднесла пальцы к вискам.
— Значит, и среди конторских служащих есть безработные. Помните, вы мне говорили...
— Мирья, если ты собираешься попросить меня устроить такого, как Нийло, то я ничем не могу помочь. И не хочу.
— Нет, нет, я не собиралась,— поспешила сказать девушка.
Нийло не хотел поддаваться, но, видимо, что-то заставило его передумать. Утром следующего дня он позвонил Мирье:
— Слушай, Мирья, ладно, я не пойду... Может быть, работа еще найдется. А не найдется, так... что поделаешь...
— Хорошо, Нийло, спасибо тебе.— Голос девушки стал нежным.— Подожди меня на скамейке в сквере. Вместе поужинаем, потом сходим в кино.
На следующий день был митинг бастующих. Мирья звала Нийло с собой, но он согласился не сразу. Что ему там делать? Еще приметит кто-нибудь. Потом выкручивайся, если опять найдется работа. Он долго разхмышлял, колебался, а утром все же позвонил Мирье:
— Ну давай сходим на этот митинг, что ли. Я ведь теперь тоже вроде бастующего. Хотя и не получаю пособия...
Мирье тоже было не просто идти на митинг. Танттунену не нравилось, что сотрудница общества участвует в таких делах. Но Мирья решила, что не от имени общества же она пойдет туда, а от своего собственного.
Они пришли на площадь перед стройкой задолго до начала. На краю площади уже собралась толпа — в основном дети и женщины. Были и мужчины. Иные из них нерешительно направлялись к стройке, останавливались и словно разглядывали леса; потом медленно возвращались обратно. Господин Иокивирта стоял у ворот, на которых было прикреплено издали заметное объявление о том, что нужны рабочие.
Какой-то приземистый человек нерешительно расхаживал по площади, потом, набравшись храбрости, зашагал к воротам. Один из строителей, очевидно пикетчик, остановил его:
— Куда?
— А какое твое собачье дело, куда и зачем?
— Брось ругаться. Даже в Библии это запрещено,— незлобиво сказал строитель. Потом спросил в упор:— В штрейкбрехеры захотел?
— Я не обязан перед каждым отчитываться,— препирался тот, но уже остывая. Потом снова стал ругаться.— А что мне делать, перкеле!.. Восемь месяцев без работы. Швейную машину жены продали. Я не говорю уже о своих тряпках, их давно проели. А вот машину-то... Жена у меня шить мастерица, а чем шить? Ну что мне остается делать! Вешаться, что ли. У меня трое детей, их же надо кормить... Ты понимаешь? Покурить не найдется?
Строитель достал сигареты и, пристально глядя на собеседника, спросил; -
1ПС
— Так ты и есть Матти Копонен?
— Откуда ты меня знаешь?
— У нас был разговор о машине твоей жены и трех твоих детях. Значит, это ты и есть. Ты что, туда собирался?— он показал большим пальцем через плечо на стройку.
— Да нет, не пойду, раз мы с вами знакомы. Ну пока. Спасибо за сигарету.
И Копонен побрел обратно к толпе.
— Подожди, Матти,— окликнул его строитель.
— Ну что еще? — Копонен неохотно обернулся.
— Знаешь что... Я-то один не могу решить, но поговорю с ребятами. У нас есть кое-какие деньги в забастовочном фонде. Но ты вот не бастующий... Как бы это устроить?
— Да разве я был бы в стороне, если бы работал!1— воскликнул Копонен.— Конечно, теперь-то мне не положено...
Строитель черкнул на сигаретной коробке адрес.
— Загляни завтра с утра. Я поговорю с нашими.
Только теперь Мирья заметила в толпе старого Нуути-нена, товарища отца по тюрьме. Седой, но стройный, он стоял, опираясь на палку, и осматривал слезящимися глазами толпу. Когда Копонен приблизился к нему, он взял его за руку и молча пожал.
— Ты что, тоже знаешь меня? — спросил тот.
— Теперь знаю. Я слышал все. Нельзя идти против своих.
— Так я же...
— Теперь хорошо, правильно.
Мирья чуть не вскрикнула. Нуутинен подошел к... отцу. Когда же отец приехал? Она хотела подбежать к нему, но ее схватила за руку... Лейла.
— И ты здесь?
— А где же? — Лейла даже удивилась.— Дело-то общее. Ох мы и дадим сейчас!..
На улице, ведущей на площадь, показалась колонна бастующих. Впереди развевался финляндский государственный флаг с синим крестом, потом шел оркестр, а за ним несли красное знамя профсоюза. Уже издали были видны поднятые над колонной транспаранты со словами: «Дорогу нашим знаменам!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91