— Да, да,— ответила Мирья, внимательно слушавшая разговор Игоря и Васели. Она не все понимала, потому что они говорили по-русски.— Правда, интересно, Марина?
— Да ну их с их антиматерией,— поморщилась Марина.— Мы очень ждем. Мой папа и твоя мама будут говорить о делах, а мы будем слушать пластинки. У меня много русских, у тебя — финских. Потанцуем. Ладно? Ты принесешь пластинки?
— А кто еще придет?
— Никто. Только твоя мама и ты. Или ты хотела бы кого-нибудь пригласить?
— Да нет, я просто так спросила.
— Я бы пригласила ребят,— вздохнула Марина.— Только они не могут без выпивки. А в нашем доме принцип— веселье без спиртного. Такому, как Васели, у нас будет скучно.
Нина старалась не слушать разговор Мирьи и Марины. Но при упоминании имени брата она вздрогнула, хотела что-то ответить Марине, но потом, видимо, передумала и спросила тихонько у Андрея:
— Слушай, ты читал сегодня газету? Там опять о твоем отце. Так расписали. Мол, ездит опытом делиться. Ты же
знаешь, каким опытом он делится. Приедет и пьянствует. Не понимаю, зачем нужно в газетах писать неправду? Совсем человека испортили.
Андрей нахмурился. Нина, конечно, была права. Но что он мог поделать? Вместо него в защиту Степана Никифоровича неожиданно выступила Марина: у нее была удивительная способность —слышать все, где бы о чем бы ни говорили.
— Степан Никифорович —это совсем другое дело. Его понимать надо. Он человек заслуженный. Вот и папа говорит, что...
Но Васели прервал ее:
— Дело не только в заслугах, а вообще человек должен взять все от жизни. Есть такой анекдот. Пришел один человек к врачу, спрашивает: «Скажите, доктор, доживу ли я до ста лет, если брошу пить, курить и на женщин махну рукой?» Знаете, что ответил врач? Он дал такой совет, исходя из последних достижений медицины: «Нет, до ста лет вы не доживете, а выглядеть будете, конечно, как столетний».
Все рассмеялись. Только Марина поморщилась, встала и принялась за работу. За ней поднялись и остальные. Васели—тоже. Он выхватил у Нины пилу и протянул ее другой конец Мирье.
Валентин сдавал дела новому секретарю комсомольского комитета Игорю. Дел было немного — всего две папки. В одной протоколы заседаний и собраний, план работы и списки комсомольских поручений. В другой — документы о сборе членских взносов.
— Планы, планы,— посмеивался Игорь.— Сплошные планы. Антирелигиозная пропаганда. Помощь пионерской работе, драмкружок. И все только на бумаге?
— Почему? — обиделся Валентин.— Вот в прошлый месяц мы провели лекцию на антирелигиозную тему. По плану.
— И сколько из верующих вам удалось наставить на путь истинный? — спросил Коллиев. Он сидел, перелистывая подшивку газет, ожидая Ларинена: они с Вейкко договорились сходить на репетицию духового оркестра, но Вейкко почему-то задерживался. Время от времени Коллиев поглядывал на часы — он должен сёгодня прийти пораньше домой, у них ведь будут гости. Конечно, он мог бы сказать Вейкко, что к ним сегодня придет Елена Петровна, но почему-то ему не хотелось говорить об этом.
Валентин растерялся:
— Сколько? Да у нас всего-то несколько верующих. И те не были на лекции.
Игорь захохотал:
— Вот это здорово! Значит, мы агитируем сами себя. Верующие сами по себе, мы сами по себе. Так сказать, мирное сосуществование.
Коллиев улыбнулся и снова углубился в газеты. Игорь нахмурил брови и спросил:
— А почему здесь числится пионерская работа?
— Разве она плохо ведется — пионерская работа?
— Это заслуга школы и пионервожатой.
Валентин не хотел соглашаться, что они ничего не делали.
— А воскресник сегодня кто организовал? Мы.
— Так решения на этот счет у вас нет,— говорил Игорь.— Вот папка запланированных 'мероприятий. Где этот воскресник? Покажи.
Валентин стал перелистывать бумаги.
— Ищи, ищи,— поторапливал Игорь.
На пороге появился Ларинен, он остановился в дверях, с улыбкой наблюдая, как Валентин, весь взъерошенный и серьезный, роется в бумагах, что-то выискивая в них.
Наконец Валентин вспомнил:
Да, мы не записали. Просто решили провести воскресник и провели.
Коллиев оторвался от газет:
— В нашей жизни происходит столько хороших вещей, что если каждый стал бы относить их на свой счет, то накопилось бы слишком много заслуг. Молодежь проявила инициативу, молодежь полна вдохновения. Если комитет комсомола оказался не в состоянии руководить этой инициативой, то надо так прямо и сказать.
— У нас есть комиссия по массовым мероприятиям,— стал оправдываться Валентин.— Есть комиссия по...
— Комиссии да комитеты, планы о создании новых комиссий и комитетов? — засмеялся Вейкко.— Лучше вы, ребята, научитесь хорошо танцевать да одеваться. Разве это дело — парни в грязных сапогах, а то и в валенках приглашают девчат на танец?
— А ты, что ли, в накрахмаленном воротничке был, когда в прежние времена с девчатами танцевал? — съязвил Коллиев.
— Нет, не был. И плохо, что в те времена не было накрахмаленных воротничков. Мы тогда считали даже галстук пережитком капитализма, танцы тоже отрицали. Да, ума у нас была палата — ничего не скажешь.
— Давай, давай, секретарь парторганизации, побольше о танцах им .говори. Уж эти-то советы они учтут. Не так ли, товарищ завклубом? — обратился Коллиев к Валентину.
Валентин молчал. Он ждал, что скажет Ларинен.
— Ну пошли, Коллиев,— сказал Ларинен.
— А, этот надоедливый старик! — вздохнул Коллиев и с недовольным видом стал застегивать пальто. Аккуратно разгладил складки на кашне. Проверил, на все ли пуговицы застегнуто пальто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112