Игорь недовольно скривил губы. Шли мирно, было весело, и вот опять — Изольда! И зачем Марине нужно вечно влезать в чужие разговоры? Наверно, чтобы досадить ему, Игорю. Кошечка показывает коготки. И чтобы не слушать неприятный разговор Марины с Валентином, он заговорил с Мирьей, стал хвалить ее, что она хорошо ходит на лыжах, спросил, не устала ли.
Мирья смущенно улыбнулась. Но Марина тут же заметила язвительно:
— Конечно, устала. От такой заботы кто угодно устанет. Только ты, Игорь, теряешься — один ты не предлагал еще свои услуги поносить ее на руках. Давай бери и неси.
Мирья беспомощно оглядывалась, не понимая, за что Марина так сердита на нее. Недавно они сидели вместе у Коллиевых, дружески беседовали. Мирья ее ничем не оскорбила. Что случилось?
— Что ты, Марина, сегодня такая сердитая? — спросил Андрей.— Какая муха тебя укусила?
— Я не сердитая, я — принципиальная.
— Давай лучше замолчи с твоей принципиальностью! — сказал Валентин с необычной для него резкостью.
Марина покраснела, что-то хотела ответить, но Андрей остановил ее тремя повелительными словами:
— Все. Точка. Пошли.
Марина обиженно поджала губы и пошла вперед.
Игорь с завистью взглянул на Андрея: вот человек, к которому даже Марина прислушивается!
Они направились к берегу и дальше пошли через широкий залив. На другой стороне виднелись покрытые снегом избы деревни Кайтаниеми.
Вейкко Ларинен пришел в Кайтаниеми раньше их. Он в шутку пригрозил, что тоже выйдет на сцену, будет петь и танцевать.
— Знаешь, премьер-министру как-то неудобно идти петь и танцевать перед всем народом,— сказал Андрей Ларинену.
Премьер-министром Вейкко стали называть с тех пор, как он в споре, какой из поселков на берегу Сийкаярви самый главный — Кайтаниеми, Кайтасалми или Хаукилахти, упорно отстаивал свою деревню Кайтаниеми. Вопрос, конечно, был сложный. В Кайтасалми построен большой рабочий поселок, самый большой лесозаготовительный пункт на Сийкаярви. На месте сгоревшей деревни Хаукилахти возводится деревообрабатывающий комбинат, и вскоре туда придет железная дорога. А что касается Кайтаниеми — это самое старое селение, да и жители Кайтасалми и Хаукилахти ведь в основном родом из Кайтаниеми. Здесь находится сельсовет, здесь самый большой клуб, самая большая библиотека, самая большая ферма... Да и в строительстве Кайтаниеми не отстает. Здесь строят все. И сельпо, и совхоз, и сельский Совет, и сами жители. Кроме того, эти три поселка, жившие между собой в добрососедстве, в районе называли Кайтаниемским кустом,— в них проводились общие собрания, выборы и прочие мероприятия. Чем Кайтаниеми не столица?
Почти у всех участников агитбригады в Кайтаниеми имелись родственники либо хорошие знакомые. Так что не было проблемы с ночлегом. Вейкко Ларинен сам вышел их встречать: если окажется, что кому-то некуда идти, он устроит на ночлег. Когда все разошлись по домам, он повел Мирью и Валентина к себе. Марина проводила их усмешкой, хотя ничего предосудительного в этом не было: Валентин племянник Ирины, а Мирья уже ранее гостила у Лариненов.
Ирина вернулась с работы раньше обычного: в детском саду был утренник, и после него детей разобрали по домам. Когда пришли гости, Ирина занималась украшением елки.
— Ой, какая красивая елка! — уже с порога воскликнула Мирья.
Елка как елка, ничем особенным она не отличалась. Но Мирья вспомнила, как она наряжала рождественскую елку в Финляндии, в Алинанниеми. А это была первая праздничная елка, которую она видела в Советской стране. У себя дома они не стали устраивать елку, потому что встречали Новый год врозь: Елена Петровна уехала в Петрозаводск, а оттуда решила поехать в Туулилахти. В этом поселке, который она сама строила, у нее много знакомых, и там она встретит Новый год.
Мирья сразу бросилась помогать Ирине. Развешивая елочные игрушки — их у Ирины было много,— Мирья вспомнила песенку, которую пела в детстве в рождественские праздники.
На верхушке елки под ветками Белочка устроила гнездо...
— Спой эту песню на концерте,— предложила Ирина.— Сегодня, в Новый год, она будет в самый раз.
— Но это же детская песенка.
— Все равно спой.
Вейкко и Валентин уже сидели за столом.
— Меня попросили написать характеристику на Ярослава Ивановича,— рассказывал Вейкко.
— То есть на отца Нины, которого арестовали,— пояснил Мирье Валентин.— И что ты написал?
— Написал, как было дело. Что он добросовестно работал. И при мне, когда я заведовал фермой. И говорят, после меня — тоже.
— В чем его обвиняют?
— Не знаю.
Мирья села за стол. Ирина стала разливать чай и спросила:
— А Васели? Его, кажется, судьба отчима трогает меньше, чем Нину. Он с вами не приехал?
— Что ему здесь делать? — ответил Валентин.—На репетиции он не ходил, в концерте не участвует,
— Хорошо, что он наконец поступил на работу,— сказал Вейкко.—На него уже начали косо посматривать. Говорят, он неплохо работает.
Мирья вспомнила, как Васели недавно острил: «Пилорама в Хаукилахти еще той конструкции, на какой Адам и Ева пилили себе доски для свадебной постели». Она хотела уже сказать, как Васели охарактеризовал их пилораму, но передумала: вдруг Валентин опять обидится, странный он парень. Стоит ей упомянуть имя Васели, как надуется. И Мирья сказала:
— В Финляндии елку устраивают в рождество. Даже в тех семьях, где нет верующих.
— А твои приемные родители верующие? — спросил Вейкко.
— Алина немного верит, а отец нет.
Спохватившись, что она назвала Матикайнена отцом,
Мирья стала объяснять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112