— Давай подождем здесь.
Мирья осталась на дворе.
— Скажи, это правда, что ты собираешься вернуться в Финляндию? — спросил Васели.
— Кто тебе говорил? — удивилась Мирья.
О ее намерении знали только Вейкко Ларинен и мать. Может быть, еще Воронов.
— Не все ли равно, но скажи — правда?
— Я не скажу, пока не ответишь.
— Марина знает все. Она, видишь ли, слышала, как твоя мать и Ларинен разговаривали в конторе клуба. Библиотека за стенкой, а стенка имеет уши. Значит, правда?
Мирья молчала. Ей не хотелось врать и не хотелось говорить «да». В конце-то концов, какое дело Васели?
— Значит, правда?
Мирья кивнула.
— Вот как,— протянул Васели холодным тоном.— Выходит, я напрасно подумал, что на тебя просто наговаривают. Значит, все-таки правда?
— Наговаривают? Я тебя правильно понимаю? Но ты же сам говорил, что здесь все так...—Мирья усмехнулась.— Что здесь все не так. Что мне снова придется ехать в тайгу...
Васели пристально смотрел на Мирью, стараясь взгляд путь в глаза.
— Так, значит, правда,— вздохнул Васели.—Да, я говорил. Конечно, Мирья, там тебе будет лучше. Как-никак Запад. А здесь... сама видишь. У тебя будет что рассказать о нашей жизни. Так и расскажи там все, как есть. И о нас не забудь, о молодежи. Пусть пишут в своих газетах, что советская молодежь — это сплошные нигилисты, которые ни во что не верят. Не позабудь рассказать там...
Голос Васели дрогнул. Он говорил раздраженно, с какой-то непонятной Мирье злостью.
— Что с тобой? — спросила она испуганно.
— Со мной? А что с тобой случилось? Да, здесь вот так... Много недоделанного. Мы строим. И строим часто неважно, тяп-ляп —и готово. Да, и так бывает. Бывает. Да, если бы ты осталась здесь, то тебе пришлось бы снова уехать в глухую тайгу, начинать все сначала. Нет, лучше ты удирай. Чем быстрее, тем лучше. А мы останемся. И мы никому не отдадим того, что у нас есть. Передай и это там.
— Почему ты говоришь со мной так?
— Я хочу сказать так, чтобы там услышали без всяких посредников. Советская молодежь ни во что не зерит? А они там во что верят? Мы-то верим. Мы верим в то, что сделано, и в то, что еще осталось несделанным. И сделаем лучше, чем делали до сих пор. И все это наше, каким бы ни было. Там сейчас лучше, да? Ерунда все это, мишура! У нас не будет этой мишуры, у нас будет... Жить будем по- человечески!
— Куда же они пропали?
Мирья хотела войти в общежитие. Где же девушки задержались?
— Подожди. Выслушай меня в последний раз. Меня, нигилиста. Чтобы знала, что говорить там. Но ведь ты не так будешь рассказывать. Ты понимаешь? Они хотят найти в нас союзников. Скажи им —пусть катятся ко всем чертям. О, союзника они в нас найдут, такого союзника, что жарко будет, пусть только попробуют сюда сунуться. Скажи там. Они говорят о нас—дескать, у нас есть проблема отцов и детей. Они хотели бы, чтобы она была. Да, есть и у нас упрямые остолопы, трясущиеся от старости попугаи, которые умеют только кричать «ура» или ругаться. Это они жалуются, выдумывают проблемы: молодежь, мол, такая- сякая, ориентируется на Запад. Есть такие, можешь так сказать. Но своих остолопов мы сумеем образумить. А там... а там... пусть помалкивают.
— Васел и, почему ты такой сердитый?
— «Сердитый, сердитый»... У меня был хороший отец. А они пришли и убили. Во имя... демократии, культуры, свободы, во имя всех чертей. Знаем мы их! А тут еще свои вопят: дескать, мы никуда не годимся. Мы им еще покажем...
— Хорошо, хорошо, только отпусти меня, я пойду к девушкам.
— Иди, никто тебя не будет держать, иди к ним, А еще карелка! Ты не думаешь о своем отце, который погиб, о себе.
С трудом удерживая слезы, Мирья выскочила на дорогу. Но домой она тоже не могла идти — там праздновали свадьбу. Навстречу ей шел Валентин. Он отправился на поиски ушедших за нотами.
— Мирья, что с тобой? Он обидел тебя? — Заметив стоявшего у общежития Васели, Валентин хотел ринуться к нему, но Мирья схватила его за рукав:
, г-г- Нет, он не обидел меня. Не ходи, прошу тебя. Пойдем отсюда, со мной ничего не случилось.
А Нина, Изольда и Игорь задержались потому, что, перебирая ноты, они нашли тоненькую синюю тетрадь, в которой рассказывалось о пожелтевшей березовой ветке. Изольда прочитала некоторые места из своего дневника. Когда они наконец вышли из дома, они увидели мрачного Васели, печальную Мирью и стоявшего в недоумении Валентина.
По дороге Нина шепнула Мирье:
— Знаешь, а ведь наш Васели давно в тебя влюблен...
Долгая зимняя ночь тянулась медленно, но, когда люди счастливы, они не замечают, как проходит время. Это была их ночь, ночь счастливых. Кроме нее, Изольда и Игорь больше ничего пока не имели. Даже эту первую свою ночь они проводили в комнате Елены Петровны. Хозяйка спала б комнате Мирьи.
Изольда лежала рядом с Игорем и шептала так тихо, чтобы за стеной никто не услышал. Она говорила только Игорю:
— Какая я была глупая! Как подумаю —дурно становится.
— За что тебе-то корить себя! А вот я!.. Даже думать не хочу.
— Нет, ты только подумай. Я ведь тебя гнала от себя, толкала тебя к ней, хотела отдать тебя ей навечно. А мне что бы осталось? Ничего. Слышишь, ничего. Мне нужно было драться за тебя, бороться. Вот тогда бы я поступила действительно гуманно. А если бы ты не набрался храбрости, не решился... Нет, я, наверно, сошла бы с ума.
— Если бы ты не вернулась домой, у меня, наверное, не хватило бы сил порвать с ней. Ведь я такой слабовольный.
От гаража донесся какой-то лязг. Потом залаяли собаки.
— В какое время тебе нужно в понедельник ехать? — вдруг спросил Игорь.— Может, попросить Воронова позвонить, чтобы прокурор разрешил тебе задержаться на пару дней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112