«Ма-ама!» Потом яркая вспышка — и ничего не стало.
Когда она пришла в себя, она увидела, что лежит на носилках и ее несут по лесу. «А где Мирка? — с трудом спросила она.— Где дочка моя?» — «Не было Мирки, не было дочурки»,— ответили ей. Но Елена Петровна уже не слышала, она снова потеряла сознание.
А партизаны, подобравшие ее на дороге среди убитых женщин и детей, сказали ей правду. Мирки на дороге действительно не было. Потому что до партизан по дороге прошли финские солдаты, гнавшие колонну военнопленных. Они увидели рядом с телом матери плачущего ребенка, велели пленным взять девочку, и так Мирка оказалась на чужбине.
Три месяца Елена Петровна пролежала в госпитале. И там узнала другую страшную весть — что Николай погиб. Так она осталась одна.
Были слезы — видимые и невидимые, были мысли —
тяжелые, как камень на сердце. Казалось, все потеряно, в жизни ничего уже неосталось.
Но жизнь продолжалась, и тогда в госпитале она приняла решение, которое осуществила сразу после выписки. Она вступила в партию. Она вступила, чтобы занять место Николая. И вместо него стала учиться заочно — в строительном институте.
— Вот так прошла наша юность, Мирья; Юность твоего отца и моя. Отец лежит под Масельгской. Да, время идет. Мы давно стали взрослыми. Мы и наша страна тоже. Пора уже. А юность наша, как вспоминаешь, все же была неплохая. Пусть мы были наивны, многое не понимали, много делали не так, а все же...
Мирья смотрела на мать затуманенными глазами. Ей хотелось о многом расспросить мать, но они и так засиделись, скоро, наверно, светать начнет. И она спросила только:
— Мама, а можно съездить на место, где стояла... наша деревня?
— Конечно. Мы обязательно съездим. Я сама жалею, что не была там давно. Всё дела, всё некогда. Там сейчас тоже строится новый поселок.
И еще об одном спросила Мирья:
— А что стало с тем, кто отнял у папы партийный билет, кто хотел, чтобы он стал клеветником?
— А что с ними сделаешь? Пусть живут. Они уже доживают свой век. Многие поступали так не по своей воле, другие после поняли, что были не правы. А тот... ты его знаешь. Не стоит о нем говорить. Вот так, Мирка. Мирка, Мирка! Так тебя звали в детстве. И теперь у тебя хорошее имя, Мирья.
Мать помолчала, потом добавила:
— А Степан Никифорович вступил в партию в том же году, что и твой отец.
В субботу был вечер художественной самодеятельности строителей Юлюкоски. Мирья думала, что она со своей стороны сделала все, чтобы вечер удался. Договорились о спектакле, костюмы привезли, афиши заранее вывешены, клуб натоплен!
Но Мирья ошиблась. Заведующий клубом Валентин попросил ее помочь гостям из Юлюкоски во время спектакля. «Почему бы тебе не вести спектакль? — убеждал он.— Со
держание пьесы ты знаешь. Какой реквизит привезли из Юлюкоски и что имеется на месте — знаешь, какие костюмы им нужны — тоже знаешь». Одним словом, у Валентина оказалось достаточно причин, чтобы заявить, что только Мирья может справиться с этой работой и, если она откажется, вечер может провалиться.
Мирья не собиралась отказываться. Только подумала — может быть, кто-нибудь другой мог лучше справиться, чем она. Но потом решила: нет, она не может допустить, чтобы из-за нее сорвался вечер, она сделает все, что в ее силах, раз уж взялась. В довершение ко всему ей поручили еще и объявлять номера программы. Тут она стала отнекиваться: она плохо говорит по-русски, да и вообще не умеет выступать. Но не тут-то было. Валентин опроверг ее доводы: номера надо объявлять на двух языках — на русском и финском. И если она произнесет какое-нибудь слово не так, сделает неправильное ударение, ничего, поймут. И кроме того, надо же Мирье практиковаться в языке.
В субботу Мирья ушла с работы раньше других. Дядя Ортьо проводил ее словами:
— Иди, иди, справимся. Ты докажи там, что в нашей бригаде умеют не только краской стены малевать. А мы придем посмотрим.
И Мирья старалась. Задолго до начала репетиции она проверила, все ли на месте. Она так горячо взялась за дело, что стала распоряжаться и командовать завклубом: Валентин, неси туда, Валентин, поставь вот сюда, нет, не так, вот так. И Валентин безропотно подчинялся.
Мирья не понимала Валентина. Весь поселок уже знал, что она собирается возвращаться в Финляндию. Правда, она никому не говорила об этом, но люди откуда-то узнали. Только Валентин один, казалось, ничего не слышал. Мирья ожидала, что он придет к ней, спросит у нее самой, и даже обдумала, что она ему ответит. Но Валентин ничего не спрашивал, и незаметно было, чтобы собирался спрашивать. Только ходил как пришибленный. И с Мирьей говорил, говорил, словно боялся дать ей сказать то, чего не хотел бы слышать. Он был с ней предупредителен, но рассеян. А вот Васели... как только узнал о намерении Мирьи, набросился, изругал ее, а теперь избегает ее. Только поздоровается и идет себе мимо.
— Что ты там ищешь? — спросила Мирья, заметив, что Валентин роется в чулане под лестницей, где хранился всякий хлам.
— Где-то у нас была картонная коробка. Она вполне сошла бы за книжную полку.
— Боже ты мой, да она уже давно стоит на сцене.
— Да? Давай посмотрим еще...— бормотал парень.— Давай понесу стол. Здесь такая пыль. Смотри не запачкай кофту. Я сейчас сбегаю за щеткой.
Валентин принес щетку и стал чистить кофту Мирьи.
Пришел Вейкко Ларинен. Он долго стоял у входа и задумчиво смотрел, как Мирья хлопочет. Когда Мирья заметила его и подбежала, чтобы поздороваться, он сказал:
— Я насчет твоего отъезда...
«Нашел тоже время...» — подумала Мирья.
— Ты еще не забрала свое заявление?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112