— Вот как вы начинаете службу в армии... С неповиновения командиру? — сухо спросил он и, круто повернувшись, зашагал в столовую.
Перед строем оставался Ворсин.
— За неподчинение приказанию рядовому Коваленко назначается наряд вне очереди... За казармы. Чистить уборные!
Прекрасные вечера в казарме после ужина, в часы личного времени. Кто пришивает чистый подворотничок, кто сочиняет домой письма, а там, в углу, сидят на скамейке и шпарят анекдоты. А тем, кому ночью на дежурство, спят, засунув головы под подушки... Делай, что хочешь — мо- . жешь ходить в одной рубашке между нар, можешь просто подумать — сядь у окна, подопри подбородок руками и смотри в стекло, в котором отражаются огни казармы и плывет сумрак наступающей темноты...
Писем от матери Володька давно не получает... Пишет, а ответа все нет. Немцы уже близко подошли к родному городу... Что же с мамой? И Шура давно не приходит, соскучился... Скорей бы на фронт, там он бы себя показал, там не голос его нужен будет, а другое... А то: «Запева-а-ай!» Да что, в атаку с песнями ходят?! Там: «Ура-а!» — штык вперед и на врага... Там пулеметы, винтовки...
За стенами казармы протяжно пропела труба. Сержант Ворсин показался в дверях и зычно скомандовал:
— Отбо-о-ой!
ВИНТОВКИ
Винтовок в роте было много, и ценности особенной они не представляли. Они валялись под нарами. Их обломки находили на мусорной куче у пище-
блока. Винтовками был забит небольшой чулан в углу казармы. Если надо было, то лучинами, нащепленными из прикладов, дневальные растапливали большие печи полковой кухни. Одной винтовкой меньше-больше, какая разница?! В столярке у плаца три плотника пилили и строгали из сосновых досок все новые и новые белые, гладкие, без задоринки, пахнущие смолой, легонькие винтовочки. А потом полковые шорники приделывали к ним узенькие ремешки. Кузнецы отковывали штыки из мягкого железа, и на тебе, солдат, грозное оружие, чтобы оно лежало у тебя па плече, когда ты в жару и пыль трамбуешь ботинками булыжники плаца, чтобы оно взлетало в твоих руках, распарывая брюхо опилочных чучел!..
Были и пулеметы. К ним относились посерьезнее. Окрашенные в зеленый цвет, поставленные на кругляши, отпиленные от чурбаков, на учениях пулеметы отчаянно заливались встроенными в них деревянными трещотками...
Гранаты делали в той же кузнице. Нарезали на короткие отрезки металлическую трубу и всаживали в них деревянные ручки. Эти гранаты взлетали в небо, описывая кривые, падали на землю и рикошетили, как мячики, высекая из камней искры. V
Правда, в учебных классах были настоящие винтовки, пулеметы и гранаты. Разрезанные на части, распиленные вдоль и поперек, они лежали на стендах, помеченные чьей-то рукой аккуратными номерами, выписанными желтой масляной краской.
Однажды лейтенант повел взвод на полигон, за военный городок. В полевой сумке он нес боевую гранату. Приказав всем залечь, лейтенант отошел от цепи метров на десять и вынул гранату, вставив капсуль. Оглянувшись на бойцов, он разбежался и далеко ее зашвырнул.
Володька увидел, как она упала под одинокое дерево, взметнув небольшой фонтанчик пыли, и, весь внутренне съежившись, уткнулся лицом в теплую землю, ожидая страшный грохот взрыва. Прошла томительная секунда, н он медленно приподнял голову. Под деревом глухо щелкнуло, и в воздух взлетел узкий и высокий столб дыма.
Лейтенант вскочил на ноги, и вся цепь, ломая порядок, наперегонки бросилась к воронке.Черная неглубокая ямка еще дымилась. Возле нее ваялись срезанные ветки и распотрошенная старая ворона перебитыми крыльями.
Возбужденно галдя и толкая друг друга, парни руками разгребали землю и вытаскивали гранатные осколки — горячие кусочки исковерканной жести, такие маленькие и безобидные на вид, что- вызывали только удивление...
А наутро сыграли учебную тревогу. Выскочили из казармы, на ходу забрасывая за спины винтовки. Построились в колонну и торопливо направились за колючую проволоку ограждения городка.
Шли долго. Солнце поднялось в зенит и раскалило песчаные дюны. Песок захрустел на зубах. Он забивался в ботинки, и ноги зудели, растертые в кровь. Лейтенант подал команду — бегом!
Ломая ряды, все тяжело затрусили вперед. Раздавалось только хриплое дыхание множества людей, деревянный стук лопаток о винтовки и шорох осыпаемой земли. Стена пыли поднялась над ротой, длинным шлейфом протянувшись вдоль дюн.
Володька чувствовал, как подгибаются ноги и колотится в груди разбухшее сердце. Пот струился между лопаток, и деревянная винтовка стала тяжелой, словно отлитой из чугуна. Судорожно хватал раскрытым ртом горячий воздух.
Рота распалась в цепь, и теперь Володька видел перед собой только волнистый обрез желтых дюн и: выходящее из-за них выцветшее голубое небо...
Люди бежали туда, на край обрывающейся земли, проваливаясь по, щиколотки в зыбкий песок.Они падали на землю.Володька как свалился навзничь, словно споткнулся, так и остался на земле, щекой прижавшись к твердому пучку высохшей травы. Он жадно глотал душный воздух потрескавшимися губами. Кружилась голова. Пальцы рук зарылись в песок и стиснули в ладонях горячее крошево мелких раскаленных ракушек.
Будто сквозь сон, он услыхал команду:
— Пулеметы на фланги-и-и!!..
Кто-то пробежал, перепрыгнув через него. Он даже не поднял голову. Он не чувствовал ни рук, ни ног, только покалывание в висках и сухое жжение в груди. Им овладело безразличие.
Лежать... Не шевелясь... Трава пахнет пылью... До вечера... До ночи, когда остынет песок...
— Рота-а-а!! — где-то далеко запел мальчишеский голос.—Впере-е-ед!!
«Ну что там еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73