.. .
Навстречу выплыла из тумана черная туша медленно бредущего вола. Он прошел мимо нее, тяжело опуская копыта на прибитую дорожную пыль и качая влажными рогами. За ним ступал Иван.
— Куда ты идешь? — спросил он.
— Да вот,— тихо сказала Шура,— заблудилась...
— Нам в обратную сторону... Ну и туман... Иван шел устало, с палкой в руках.
— На море... там, где я жила, такие же туманы...
— А я моря никогда не видел... Окончится война, и мы с тобой поедем к нему, да?
— Не знаю,— ответила Шура.
— Поедем, поедем,— уверенно произнес Иван.— Завод. даст путевки и мотнем... Жизнь тогда будет просто странная. Хлеб без карточек, катайся в любую сторону... Даже трудно поверить. Чудеса...
— Ты ко мне приедешь, и мы тебя встретим,— опустив голову, сказала Шура.
— Как это? — не понял Иван.
— Знаешь,— Щура помолчала.— Если чудес ожидать, то они могут быть, а могут и не исполниться... Как дождь. И тучи на небе... и ждут его... а когда, и будет ли вообще,— никто не скажет.
— При чем тут дождь? — с . тревогой спросил Иван.— Ты договаривай... От тебя всего ожидать молено. Говори!
— Уеду я отсюда,— прошептала Шура.
— Здравствуйте,— сердито сказал Иван.— Новое дело... Ты что, голодаешь? Плохая работа? Плохо к тебе относятся?
— Лучшего и ожидать нечего,— вздохнула Шура.— Живу, как у бога за пазухой...
— Ну вот,— обрадовался Иван.— Мы тебя все любим... И я... что я один буду делать, ты подумала...
— Подумала,— сказала Щура.
Они шли, окруженные туманом, неясно различая друг друга. Впереди ступал вол. Он то пропадал совсем в серых прядях, то возникал снова, бесформенной темной громадой...
— Я тебя никогда не забуду,— проговорила Шура.— Ты для,меня такое сделал... но я должна... должна! — голос ее зазвенел злостью.—Должна вернуться „назад. Мне надо искать человека. На улицах, в городе, по всему свету! Ты же должен меня понять.
— Я сам тебя только нашел,— хмуро возразил Иван.
— Но если я его не буду искать,— перебила Шура,— о, может быть, и никто этого не станет делать. Никто...
— Что за ерунда! — растерянно воскликнул Иван.— Всех найдут, кто жив останется.
— Но тогда я не смогу жить без него,— с трудом выда-ила Шура.
— Значит,— проговорил дрогнувшим голосом Иван,— ропадай моя жизнь?
— Таких, как я, много.
— А мне нужна одна!
— Хочешь, я сейчас заплачу? — слабо проговорила ура.
— Еще чего! - испуганно сказал Иван.
— Тогда не сердись... Отпусти меня по-хорошему.-Все равно, я тебя буду, вспоминать до своих последних дней...
Иван долго молчал. Потом мрачно спросил:
— А наоборот нельзя? Того человека вспоминать до последних дней, а меня...
— Не получается,—ответила Шура.—Ты извини, пожалуйста...
Иван шел, постукивая палкой, скрытый туманом, смутно видимый издалека. Он вдруг с отчаянием закричал на вола:
— У-у-у, черт-дьявол!.. Куда йде-е-ешь?!
Солнце вяло пробивало туман, и он желтовато светился, незаметно отрываясь от земли и обнажая сочно-зелёную траву и дорогу с мокрой липкой пылью. По-прежнему шумели деревья и моросил дождь, сыплющийся с веток. И какая-то птица стала вскрикивать — громко, пронзительно, точно чайка...
В ДОРОГУ
Она уволилась с завода, хотя это было невероятно трудно.Услышав, что Шура собирается уезжать; Тоська всполошилась не на шутку.
— ...Ты в своем уме? — кричала она, зло швыряя крышки на кастрюли и дуя на обожженные пальцы.— Ехать сейчас! Когда наступает зима. Без пропуска и сама не зная куда?!
— Домой,— отвечала Шура и, заслонившись от лора, подбрасывала в печку дрова.
— Ха! Домой! — Тоська смеялась на всю кухню, но глаза ее гневно сверкали.— От твоего дома, наверно, и стен не осталось! Она едет домой! А тут у тебя что?!
—Я там родилась...— Шура садилась у окна, смотрела во двор, не желая больше- говорить.
— Ты это брось!—грозила кулаком Тоська.— У меня такой номер не пройдет. Мало таких, как ты, с крыш вагонов послетало?! Мало их мостами поубивало?! С голодухи попухло...
— Можешь на меня не кричать,— сухо отвечала Шура,— Если я надумала...
— А я чхала на твое думание! — взрывалась Тоська, красная от пыли и волнения.— Мне тебя Советская власть вселила, пусть она же и выселит! Пропуск дадут, тогда и айда на все четыре стороны... С глаз долой — комнатой больше!
Шура обернулась к ней и тихо сказала:
— Володю надо встретить... Скоро война окончится. Я обещала: Слово дала.
Тоська опустилась на табуретку и зажала ладонями голову.
— Хорошо... Давай поговорим спокойно... Тебе надо встретиться с Володькой. Понятно. Но где? Когда? Он же тебе не прислал ни одного письма.
— Значит, его перевели в другую часть,—медленно, не спуская с Тоськи настороженных глаз, произнесла Шура.
Тоська с отчаянием постучала костяшками пальцев по столу.
— Вот кто ты, понимаешь? Куда же тебя несет нелегкая? Ни жратвы! Ни теплой одежды! Да тебя с поезда снимут на первой остановке!
— А я на другой сяду,— хмуро произнесла Шура.
— Значит, уезжаешь? — вспыхнула Тоська.— Ну, ты еще об этом пожалеешь!
Хлопнув дверью, она выскочила из кухни.Шура, вздохнув, подошла к печке, стала помешивать в кастрюле. Она сама еще не может смириться с тем, что скоро не будет у нее комнаты, этой кухни с прокопченными бревенчатыми стенами. Она вспоминает, как прощался тогда Петр, уходя на фронт, и точно так же оглядывает ряды кастрюль, тюлевую занавеску на окне и плиту с ржавыми чугунными конфорками. Она вдыхает привычный запах пара, капусты и подгорелой картошки. Тут прожила столько лет, каждая вещь знакома до мельчайшей трещинки — чугун с побитой эмалью, фаянсовые желтые тарелки, давно не чищенный чайник с помятым носиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73