Им овладевала тихая грусть, когда он снова подходил к своим банкам с заспиртованными животными. Пребывая в одиночестве в этом неживом мире, Ненад страдал, терзаемый противоречивыми чувствами: с одной стороны, жалостью и отвращением, а с другой — лихорадочным желанием знать как можно больше. Превращение гусениц в бабочек и головастиков — в лягушек приводило его в состояние крайнего изумления. И все же эти физические превращения были в какой-то мере понятны, хотя и не совсем. Их можно было видеть невооруженным глазом, сравнивать с другими физическими превращениями. Но жизнь муравьев и пчел, их общественный строй, строгое распределение ими работ в муравейнике или в улье вызывали у Ненада полное недоумение. Он стоял над муравейником во дворе и следил за движением муравьев. «И они знают, чего хотят»,— думал он. Самым непонятным для Ненада было то, что эти крошечные существа наделены способностью понимать и чувствовать. Он старался сбить их с толку: клал камешки на их пути, засыпал выходы землей, но муравьи всегда сворачивали влево или вправо, но не теряли направления; вход в муравейник немедленно расчищался. Ненад тщетно старался постичь тайну этих существ с помощью лупы; ему удалось открыть лишь детали физического устройства, чрезвычайно сложного, но которое в конце концов можно было воспринять как чудо природы. До сих пор он знал и прекрасно понимал, что человек способен мыслить и чувствовать. Человек был центром, вокруг которого двигались бессловесные твари и росли лишенные сознания растения. А теперь перед Ненадом вдруг предстала сложная и величественная природа, в которой и самый простейший организм жил своей жизнью,— и Ненад растерялся перед этими явлениями природы, почувствовав непреодолимый страх.
Ненад стал все чаще задавать вопросы учителю Златару и все дольше оставался в кабинете естествознания. И сам учитель, окончив работу, задерживался в длинном и низком зале. Сначала он затруднялся объяснять столь сложные вещи такому юному созданию. Но Ненад проявил такой интерес, такую одаренность, что учитель начал понемногу сдаваться, потом удивляться и, наконец, принялся серьезно знакомить его со все более и более сложными вопросами. У них вошло в привычку по воскресеньям и праздникам ходить за город в Топчидер или еще дальше, в Раковицу, чтобы изучать растения и насекомых. Во время этих уединенных прогулок по заросшим лесным тропинкам, уже тронутым багрянцем осени, учитель рассказывал Ненаду о развитии всего живого на земле. Это казалось Ненаду сказкой, необычайно прекрасной и в то же время необычайно страшной. В течение миллионов лет, на протяжении столетий происходят постоянные изменения, возникают и исчезают отдельные виды животных, глетчеры движутся, моря перемещаются. Все эти грандиозные, хоть и невидимые, никогда не прекращающиеся явления жизни происходят и перед ним, а он, Ненад Байкич, идет себе по лесной тропинке, по свежеопавшим листьям, и, что удивительнее всего,— ему дано чувствовать и понимать этот ритм вечных жизненных изменений.
— Значит, строительство мира не закончено, и, разрушаясь, он продолжает создаваться?
— Да. И не только органический и неорганический миры, но и все, что ими обусловлено: отношения почвы и растений, растений и животных, животных и людей, людей между собой; развивается все сотворенное людьми: материальные блага, дома и памятники, духовные блага, различные формы жизни, законы, государства. Тебе известно, что государства возникают, растут, распадаются и исчезают; целые народы рождаются и гибнут. Единственно, что остается неизменным,— это закон вечного изменения. В какой-то момент этих вечных изменений появился человек, но не такой, как мы с тобой, а скорее животное, чем человек; и возможно, хотя этому нет доказательств, что в какой-то момент, через сколько- то миллионов лет, человек исчезнет или разовьется в какую-нибудь совсем новую породу — настолько же отличную от нас, насколько мы отличаемся от наших предков обезьян.
— Почему вы не рассказываете об этом на уроках в школе? — после короткого размышления спросил Ненад.
Учитель слегка смутился.
— Этого нет в программе... да и многие не поняли бы. Это изучают позднее, в университете.
— Но зачем же тогда нам рассказывают сказки о том, что мир сотворен в шесть дней? В библии сказано, что все вокруг нас, от гор и морей до мельчайших насекомых, было создано сразу — каждый цветок со своими тычинками и пестиками, каждое насекомое и каждое животное с точно такими же органами, как теперь, мужчина создан из глины, а женщина из ребра его, точь-в- точь такими, как мы? Если же все так, как вы говорите,— а вы говорите только о том, что доказано,— значит, не было сотворения мира, как написано в священном писании, а раз не было, зачем нам рассказывают, что это было, зачем нам лгут?
Учитель в смущении шагал рядом с Ненадом. Он был в форме запасного пехотного поручика, сабля болталась на ходу и мешала ему, что придавало погруженному в размышления человеку очень смешной вид. Он пытался объяснить Ненаду религиозное толкование сотворения мира как совокупность символов, иногда очень глубоких, иногда туманных и глупых, но почти всегда поэтичных.
— Но мы этого не понимаем. Мы воспринимаем так, как нам говорят,— ответил Ненад.— Адам заснул, бог вынул у него ребро, дунул и сотворил Еву.
Учитель в полной растерянности промолчал. После долгих колебаний он сказал, наконец:
— Да, все это теперь не убедительно, ты прав. Существуют законы, недоступные пока твоему пониманию, открытые великими мудрецами, согласно которым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165