До детей дожить еще нужно.
На его звонок дверь открыл сам Колобок.
— Что ты звонишь, как на пожар,— недовольно сказал он, пропуская Демида и запирая за ним дверь.— Проходи в комнату.., Чего ради ты заявился? Кто тебя подослал?
— Никто не подсылал. Сам приехал, долг принес. По этому торжественному случаю припасено шампанское.—Демид поставил на стол пузатую бутылку. Колобок взглянул на нее, как на гранату, из которой уже вынули чеку, еще мгновение — и она взорвется.— Успокойтесь, что с вами? Кого вы боитесь?
— Врагов, которые не могут простить моей женитьбы на Анастасии Петровне.
— Так вы поженились? Без архимандрита? Поздравляю. Следовательно, пришел я своевременно.
Демид с наслаждением вынул из кармана новенькую серую сберегательную книжечку. Раскрыл первую страницу, протянул Колобку, тот взглянул и замер.
— Пожалуйста,— сказал Демид,— ваша!
Колобок схватил книжку, все просмотрел, проверил печать, подписи — все правильно, все законно. И быстро сунул ее в боковой карман.
— Только ты и видел эти денежки...
И в этот момент Демиду вспомнились слова Софьи Павловны: «Послушай, а тебе никогда не хотелось набить Трофиму Ивановичу морду?» Они прозвучали так громко, словно она только что произнесла их вслух. Демид даже оглянулся, но в комнате, кроме их двоих, сидящих за столом, никого не было. Взгляд его упал на бутылку.
— У нас когда-то были красивые высокие бокалы, специально для шампанского.
Эти бокалы покупала мама, сначала их было шесть штук, потом Демид разбил один, затем второй, осталось что-нибудь от них сейчас?
— Этого добра у нас хватает.— Колобок уже успокоился, подошел к буфету, достал два высоких бокала, поставил на стол.
Когда шампанское было разлито по бокалам и они медленно, смакуя, отпивали обжигающее приятное вино, Демид сказал:
— Когда вы влюбились в Софью Павловну, на вас приятно было смотреть — такой вы были радостный и молодой.
— Эх, Софья Павловна,— медленно поднося к губам бокал, задумчиво и мечтательно проговорил Трофим Иванович. — Один только шаг отделял меня от счастья.
Они выпили, и Колобок достал из кармана сберегательную книжку, посмотрел, убедился в ее реальности и снова спрятал.
— Я счастлив, что воспитал тебя честным и верным. Ты сдержал слово. Выпьем за твое здоровье.
В этот момент в дверях появилась Анастасия Петровна.
— О, у нас гости! — весело воскликнула она.— Выпиваете и без меня?
Демид даже не узнал ее, настолько она была приветлива, любезна.
— Анастасия... — начал было Колобок, но договорить ему не пришлось.
— А ты, чурбан, сиди и помалкивай, пока тебя не спрашивают,— вызывающе проговорила Анастасия Петровна, словно и не была внучкой камер-фрейлины.— Бокал я себе принесу. У меня черешни есть и абрикосы — прекрасная закуска к шампанскому.
Она театрально улыбнулась гостю и вышла из комнаты, а Демид понял, что отношения в квартире на улице Володарского далеко не простые.
— Сейчас будущее мое представляется мне туманным,— отозвался Колобок.— Раньше она не уважала меня за недостаточно высокое происхождение, сейчас, когда в кинотеатре стала председателем месткома и не захотела, чтобы нас венчал архимандрит, не уважает за незнание поэзии, за нелюбовь к театру и за то, что меня никто никуда не выбирает. И потому я прошу тебя, — он прижал ладонь к груди, где в кармане пиджака лежала сберегательная книжка,— прошу тебя — ни слова о деньгах! Они еще могут мне здорово пригодиться...— помолчал и добавил, сожалея: — До счастья был всего лишь шаг...— и замолчал уже надолго, потому что в комнату вошла Анастасия Петровна.
Демид подумал, что главные испытания у Трофима Ивановича еще впереди.
Глава девятнадцатая
На следующее утро он проснулся до восхода солнца и несколько минут лежал неподвижно, глядя, как медленно и радостно комнату заполняют солнечные лучи. Свет постепенно менялся, становясь ярче, чище, и соответственно поднималось и его настроение, даже воспоминание о вчерашнем свидании с Колобком исчезло, не оставив горького следа. Нет у него больше ни долгов, ни обязанностей ни перед Колобком, ни перед матерью Лили, ни перед самой Лцлей...
А что же у него есть?
Во-первых, ВУМ. Во-вторых, университет. В-третьих... Здесь он неожиданно для себя словно споткнулся. Оказалось, что на третьем месте для него —три тома, завещанных Ёовгурой. Подожди, подожди, кто тебе сказал, что ты о них должен думать? Никто не говорил, думать над ними ты не обязан, и все-таки не выходит из головы разговор с Баритоном. Все-таки интересно решить эту математическую и техническую задачу, интересно, наконец, создать такую машину. И отсидеть за нее пятнадцать лет в тюрьме?
Нет, он не собирается воровать, не будет делать ключей к сейфам! Все это не для него. А вот попробовать, хватит ли у него знаний математически рассчитать и потом начертить схему такой машины — это его дело.
В-четвертых, не далее как сегодня он снова пойдет в спортзал. Соскучился по Володе Крячко и по Софье Йавловне, и вообще по нормальной жизни. Пусть Колобок тетешкает свою сберегательную книжку: он, Демид, так жить не будет.
И вновь неожиданная горечь сжала сердце: нет у него друга и советчика, умерла Ольга Степановна, пусть земля ей будет пухом.
Демид резко поднялся с тахты, взмахнул несколько раз руками, наклонился раз десять, коснувшись пальцами пола. Можно считать, с зарядкой покончено. Оделся, оглядел себя в зеркало. Правду сказала Лиля, голодранец он на вид, только и красы, что буйная темно-золотая шевелюра да синие глаза. Но ведь это девчатам пристало гордиться глазами, а ему, парню,— нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110