— Ты, конечно. И переводят тебя в десятый цех к комплексу товарища Павлова. Ты сам об этом просил, или они проявили инициативу?
— Просил я сам,— искренне признался Демид,— но эту мысль когда-то подкинул мне Павлов.
— Значит, потянуло к широким горизонтам и необъятным мечтам, и стало тебе маловато нарих скромных тэзов, на которых, можно сказать, держатся все электронно-вычислительные машины.
— Честно говоря, маловато...
— Понимаю, все понимаю. Ну, хорошо, закрывай свои наряды, сдавай инструменты, а завтра — к Павлову.
— Ёалера,— неожиданно заинтересовался Демид,— а тебе никогда не хотелось перейти в десятый?
— Мне даже предлагали— ответил бригадир, и Демид не усомнился в искренности его слов,— только я Однолюб. Люблю свой цех, свою бригаду. Хочу сделать их такими, чтобы и они мной гордились. Переходить от интересного к более интересному, меняя место работы,— это просто. Интересное сделать еще более интересным — вот задача!
— Ты не одобряешь моего поступка?
— Почему же? Одобряю. Все правильно. Для тебя, а не для меня. Просто у нас с тобой разные характеры. Когда ты впервые пришел к нам в цех, я уже знал, что ты здесь не засидишься, я к твоей работе приглядывался. И если основная проблема кибернетики когда- нибудь будет решена, то сделают это такие, как ты.
— А в чем, по-твоему, эта проблема?
— В отставании математики, в отставании программирования от технических возможностей машины. Программист иногда годами составляет программу, которую машина потом решает за пять минут. До тех пор пока мы не научим машину программировать, поставив перед ней лишь общую задачу, кибернетика не станет кибернетикой в полном понимании этого слова.
— И ты думаешь, что решать эту проблему придется мне?
— Может, не тебе лично, но твоему поколению.
Валера был старше Демида только на семь лет, но по работе с полным правом мог считать себя старше на целое поколение. И если такой, как Валера, рядовой бригадир, правда, с высшим образованием, задумывается над основными проблемами кибернетики, то они наверняка будут решены. Ведь если лучшие, ищущие умы думают над этим, то просто невозможно, чтобы где-то не вспыхнула искра нового открытия.
— Андрей Валерианович тебе не мешает? — вдруг, улыбнувшись, опросил Валера.
— Какой Андрей Валерианович? — не сразу понял Демид.
— Мой Андрюшка.
— А мешает, его и не слышно вовсе,— засмеялся Демид и в душе позавидовал: у Валеры есть сын.
— Вот подожди — мы с ним скоро гантелями начнем заниматься,— пообещал Валера,— тогда услышишь.
Демид еще что-то говорил, шутил, смеялся, заканчивая работу и сдавая инструмент, а мысли его были уже там, в десятом цехе.
Есть какая-то удивительная притягательная сила в науке, которая называется кибернетикой, и во всем, что связано с электронно-вычислительными машинами. Они вошли в быт и в промышленность, простейшие из них стоят в обычных сберегательных кассах, а все равно столкновение с ними, соприкосновение с заложенной в них идеей обязательно вызывает ощущение встречи с будущим. И это справедливо: наше будущее, завтрашний день всей планеты в большей степени зависит от того, как станет развиваться именно эта наука. Будет ли человечество жить мирно и счастливо, или через несколько поколений погибнет в атомной катастрофе, тоже в большей степени зависит от нее. Кибернетика — это наука- инструмент, и, чем точнее и надежнее он будет, тем счастливее будут люди. Счастливее? Да, все дело в том, в какую сторону пойдет развитие этой науки, в чьих она окажется руках...
«Мысли мои, наверное, весьма примитивны. Чтобы по-настоящему глубоко рассуждать о таких серьезных вещах, еще нужно учиться и учиться»,—подумал Демид, открывая дверь своей квартиры. Всегда хочется быстрее
очутиться в знакомом уютном тепле, хотя ему теперь и мороз нипочем. Он купил себе теплую синюю куртку, меховую шапку. А старый платок Ольги Степановны, который когда-то спасал его от простуды, теперь вспоминает с нежностью и грустью. Вот так мы теперь живем, товарищ Хорол, а летом, может, в Крым в отпуск поедем, а может, и за границу. В завкоме есть любые путевки, заводской профсоюз — организация мощная, было бы желание ездить, смотреть, узнавать...
Ну, а сегодня он займется библиотекой, надо привести книги в порядок. Комната небольшая, вот он и сконструировал специальные полки, нашел ребят-столяров из соседнего дома, они сделали все точно, как он хотел, еще и чертежи у него выпросили, пригодятся, говорят, для других книголюбов, все квартиры стандартные, выходит, и мебель может быть одинаковой.
Вчера он просверлил дрелью в бетонной стене отверстия, вбил туда деревянные пробки, сегодня привернет шурупами полки, все будет держаться прекрасно. Красивое наследство оставила ему Ольга Степановна! Книги он разместит так, чтобы удобно было ими пользоваться: вниз поставит собрания Сочинений, энциклопедический словарь. Над ними поместит современную литературу, справочники, еще выше встанет поэзия, он до нее не часто добирается, но может быть, придет время, захочется и ее почитать.
Взявшись обеими руками за раму, тряхнул стеллаж: стоит словно забетонированный, можно расставлять книги. И только наклонился за первыми томами, как позвонили в дверь. Бросился открывать — так и есть, Лариса. Стоит на пороге, нос покраснел, шубка заиндевела.
— Ты счастливый человек, Лариса, — сказал Демид, здороваясь с ней и принимая от нее пальто,— приходишь, когда тебя ждут и помощь твоя просто необходима. Видишь, благоустройством занимаюсь, стеллаж установил, будем с тобой книги разбирать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110