Сидел бы сейчас дома, заканчивал чертеж «Ивана», делал бы расчеты. В принципе монтажная схема машины была готова... Может, надо просто встать, заплатить деньги, попрощаться и уйти, но что-то в поведении адвоката настораживало, и, не понимая почему, Демид остался.
Уже было выпито немало шампанского, вечер в «Элионе» заканчивался (кафе закрывалось в одиннадцать).
Неожиданно появился Геннадий, что-то сказал на ухо Квитко и вышел. Тристан расцвел победной улыбкой.
— Лариса, объявим, чтобы все знали, или еще подождем немного? — многозначительно спросил он.
— Что же вы такое собираетесь объявить? — удивленно проговорила Лариса.— Не понимаю.
Черная бородка Тристана Квитко подалась вперед, как танк, двинувшийся в атаку. Но поразил Демида не этот волевой подбородок адвоката, его решительно сжатый рот, а глаза Ларисы, их взгляд — острый и безжалостный.
— Сейчас поймешь,— сказал Квитко.— Товарищи, мы с Ларисой собираемся пожениться.
— Поздравляю,— бросила Клава.
— Вы не забыли старую пословицу «Не кажи гоп, пока не перескочишь»? — сказала Лариса, ноздри ее тонко очерченного носа нервно дрогнули, и было видно, какое она делает над собой усилие, чтобы не сорваться.
— Я могу сказать «гоп»,— веско проговорил адвокат,— я выполнил все поставленные тобой условия, и если ты дорожишь своим словом...
— В самом деле? — спросила Лариса.— Вы совершили подвиг?
— Конечно,— уверенно ответил Квитко.— Уговор был таким: мы объявляем о нашей свадьбе тогда, когда мне удастся совершить поступок, равный подвигу. Такой поступок я совершил.
«Почему так невыносимо болит сердце,— подумал Демид,— почему хочется врезать со всего маха правой по этой дурацкой бороде?»
— Да, я такой поступок совершил,— повторил Квитко, довольно улыбаясь,— в наше время подвиг из сферы физической перенесся в сферу интеллектуальную. Сейчас главное не овладеть несметными сокровищами, а догадаться, где их найти.
— И по вашему мнению, это действительно подвиг? — спросила Лариса.
— Разумеется. На это способен не каждый...
— Извините, мне пора,— сказал Демид, доставая деньги из кармана. — Я должен...
— О, вы ничего не должны,— остановил его предостерегающим жестом адвокат.
— Что с тобой, Демид,— испуганно спросила Лариса, заметив, как тот, поднимаясь со стула, пошатнулся, побледнел.— Не заболел ли?
— Нет, извините, я пойду,— положив десятку на стол, он поднялся, окинул взглядом сидящих за столом. Они смотрели на него по-разному. Квитко насмешливо, Клава с сожалением, Званцов с любопытством. И только взгляд Ларисы терялся в опушенных вздрагивающих ресницах. Демид вышел, унося в памяти эти тяжелые, веером лежавшие на щеках ресницы.
— Да он просто влюблен в тебя, Лариса! — воскликнула Клава.— Разве не видишь!
— Нет,— спокойно, хотя и слегка напряженным голосом возразила Лариса,— мы давние и добрые друзья.
И только. Так какой же подвиг вы совершили в мою честь, Тристан Семенович?
— Сегодня узнаешь об этом.
— А мы? — спросила Клава.
— Вы — нет.
Клава хмуро посмотрела на адвоката и, обернувшись к Даниле Званцову, сказала:
— Проводишь меня домой?
— О, мы, оказывается, обидчивы, — иронически протянул Тристан.— Посидите еще...
— Как говорится, благодарим за приглашение,— сказал, поднимаясь, Данила.— Десятки, надеюсь, хватит? Пойдем, Клава.
— И я могу добавить десятку, если мало,— сказала девушка.— Лариса, на твоем месте я бы тоже ушла.
— А я останусь,— медленно проговорила Лариса,— мне интересно, что можно совершить в мою честь?
Они остались за столиком вдвоем: веселый, самоуверенный Тристан Квитко и напряженно улыбающаяся Лариса. Квитко откровенно любовался ею, в душе признаваясь, что при всем своем житейском опыте такой девушки ему встречать еще не приходилось. А может, это только кажется, может, это всего-навсего прихотливая игра золотого шампанского? Нет, Тристан Квитко не ошибается. Ему нужна такая жена. А с характером ее он справится, не велика хитрость обломать строптивую девчонку. Пусть будет благодарна ему за честность его намерений. Другой давно бы воспользовался первым удобным случаем, а их у Тристана было немало.
— Вы думаете, что Демид влюблен в меня? — вдруг спросила Лариса.
— Это думает Клава, не я. Но если ты спрашиваешь, отвечу. Вряд ли он способен на высокое чувство. Простоват, по-моему. Оценить тонкую женскую красоту не в его силах. Хотя иногда с ними и такое случается.
— С кем это с «ними»?
— С этими простачками из народа.
— Я тоже принадлежу к этой категории людей.
— Допустим, но мне это не повредит, я женюсь на тебе этой осенью.
— Вы так говорите, будто мое желание не имеет значения: подвиг уже совершен, не так ли?
— Да, совершен. Идем!
Он расплатился щедро, размашисто, краем глаза видя, как жадно следят за ним молодые парни, сидящие
за соседним столиком. Еще бы! Он для них пример для подражания, кумир... А может, ему все это только кажется? Может, они усмехаются, поглядывая на его ухарство?
— Пойдем! — твердо, как приказ, повторил он.
— Куда? — не тронувшись с места, спросила Лариса.
— Ты узнаешь обо всем у меня дома.
— Иу что ж,— сказала Лариса,— пойдемте.
Они вышли из кафе, еще полного шума и веселья, и вечер обнял их своей ласковой прохладой.
Тристан Квитко жил неподалеку, в однокомнатной квартире, стены которой были увешаны литографическими копиями абстрактных картин Пикассо и Кандинского. Большой стеллаж с книгами, преимущественно справочниками, занимал почти всю стену. Теория о подборе книг по цветовой гамме для самого Квитко, видимо, была не обязательна, книги ему требовались для работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110