Проходи, садись...
— Спасибо... Это не имеет значения. Важно, что очутились. И еще важно, что ты забыл о просьбе моего Деда.
— Откуда ты знаешь, что забыл?
— Потому что иначе давно бы похвастался. Вы все хвастуны, и ты — не исключение. Не можешь ты создать такую машину.
— Ты пришла, чтобы сказать мне об этом?
— Нет, я пришла, чтобы вернуть тебе книги. Их у тебя украли, а ты и не заметил. Все. Будь здоров. Жаль, что. не оправдал ты надежд деда. Спокойной ночи.
— Подожди, я провожу тебя.
— Проводи, буду благодарна. И вправду страшновато: на улице темень, а я в белом платье...
— Вот видишь. Идем.
Он подошел к девушке, неожиданно взяв за талию, легко приподнял на вытянутых руках.
— Какая ты красавица!
— Не смей меня трогать! Все вы одинаковые.
Демид бережно опустил девушку и, не отрывая от
нее взгляда, распахнул дверь.
Они вышли на бульвар и долго шли молча. Теплый, но по-ночному свежий ветер дремотно, тихо перебирал легкие пряди Ларисиных волос, дотрагивался до ее обнаженных рук, ласково касался разгоряченного лица Демида.
— Ты и вправду пойдешь за него? — наконец нарушил он молчание.
— Нет,— ответила Лариса,— не пойду.
Демид молча внимательно поглядел на нее и вдруг обнял за хрупкие плечи, прикрытые легким шелком. «Ты же совсем замерзла».— «Нет, мне тепло». Шли они по ночному пустынному городу, казавшемуся от этого торжественным и чужим.
— Теперь отпусти меня,— сказала девушка.— Вот я и дома. Отец ждет у подъезда, а от него не знаешь чего ждать... Удивительное дело все-таки, книги украсть можно, а знания, талант — нет.
Демид остался один. Видел, как из подъезда вышел отец Ларисы, как прощально мелькнуло и исчезло белое
платье. Удивительный покой охватил душу. Он чувствовал около груди тепло Ларисиного плеча, тепло ее ладони... Век бы стоял так, не трогаясь с места и глядя в ее окна. Он и не знал раньше, что это и есть счастье...
Теперь он обязательно докажет всем, и в первую очередь Ларисе, на что он способен, он непременно сделает и запустит свою машину!
С первого августа ему идти в отпуск, но он никуда не поедет, примется за работу, за месяц многое можно успеть.
На следующий день в цехе Павлов, присмотревшись к своему наладчику, весело спросил:
— Что хорошего случилось в твоей жизни, Демид?
— С чего вы взяли, Семен Александрович?
— Выглядишь ты сегодня, как именинник. Весь так и светишься, уж не влюбился ли часом?
— Нет, эта забота не для меня. Невесту еще в люльке качают, — ответил Демид.
— Ошибаешься, она уже по земле ходит совсем близко, рядом с тобой. Подожди немного, постучится и к тебе радость. Она никого не обходит стороной. А пока, чтобы не скучать в ожидании, принимайся за отладку канальных отводов.
Эту работу Демид любил больше всего. ЭВМ со своим комплексом канальных разветвлений — это особый мир, с множеством различных проблем и возможностей. Разобраться в этом, сделать так, чтобы все хитросплетения схем раскрыли свои секреты, — как этого хотелось Демиду! Но он понимал, сколько еще темных закоулков, непройденных коридоров, непознанных возможностей встанет перед ним, как многому еще надо учиться, многое знать, чтобы стать настоящим мастером. И верил, настанет эта минута, счастливая для мастера-наладчика, когда его ум, словно подключившись, сольется с мозгом электронной машины...
Странная мысль.
А почему странная? Может, будущее электронно-вычислительной техники и состоит в том, чтобы суметь подключить мозг человека непосредственно к машине.
Беспочвенная эта фантазия или реальность? Сможет ли человек когда-нибудь достигнуть подобного? Поговорить бы с кем-нибудь, разбирающимся в этой головоломке.
Лубенцов! Демид вспомнил это имя и взглянул на часы. Через две минуты перерыв. Вряд ли в ближайшее
время ему удастся поговорить с профессором о будущем кибернетики. Разговор состоится, но скорей всего по другому поводу.
— Галя, посмотри-ка сверхоперативную память, кажется, она барахлит, не все команды проходят, — попросил Демид, уже шагая к выходу.
— После перерыва, — послышалось в ответ.
Демид выбежал из цеха, через проходную — к телефону-автомату. Набрал номер регистратуры поликлиники, попросил позвать Софью Павловну, страшась услышать что-то неожиданное, но в трубке голос медсестры спокойно ответил: «Сейчас позову». Демид вздохнул с облегчением, а когда услышал ровный голос Софьи, обрадовался и тут же спросил, как идут ее дела.
— Сложно. Когда я вчера сообщила ему, что иду в театр, он только и смог сказать: «Я так и знал, иначе и быть не могло». Слышал бы ты его голос! Тусклый, будто мертвый. Пожалуй, мы напрасно...
— Нет, не напрасно!
— Понимаешь, Демид, мы неправы, так нельзя... Слышал бы ты его голос. Я... — и добавила совсем тихо: — Люблю его...
— Давайте сделаем так: я зайду к вам сразу после работы, а от вас пойдем слушать «Запорожца за Дунаем».
— Разве сегодня идет «Запорожец»?
— Вот так раз! — засмеялся Демид. — Собираетесь в театр, а не знаете, что там идет. Все будет хорошо, Софья Павловна.
— Все должно быть хорошо, — неуверенно сказала Софья, и, как бы подбадривая себя, добавила: — А как же иначе! Мы с тобой делаем из простого посещения театра целое событие — смешно! Я всегда ходила и буду ходить в оперу, когда хочу и с кем хочу.
Жила Софья Павловна в большом доме на бульваре Шевченко. Прямо из окна виден памятник Щорсу, а если вглядеться в даль, то и шумная улица Коминтерна, и вокзал. Квартира была коммунальной, Софья с матерью занимали в ней две комнаты, но Демиду показалось, что живет она отдельно, такая стояла тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110