— Вот видишь, полтора месяца прошло. И это называется чистота! И нужно будет все твои вещи переписать, мои тоже, чтобы знать, что у нас есть и чего нету. Ну а теперь давай возьмемся за чистоту.
В их коммунальной квартире две другие комнаты занимал наладчик с ВУМа — завода электронно-вычислительных и управляющих машин — Семен Павлов с женой и сыном, который уже ушел в армию, а в третьей жила Ольга Степановна Бровко, заслуженная учительница. Жили они мирно, во всяком случае, когда Колобок и Семен Павлов встречались на кухне поговорить и выкурить по сигарете, к ним присоединялась и Ольга Степановна со своим неизменным «Казбеком», Была она высокая, худая, строгая, напористая, всю жизнь привыкшая отстаивать интересы других людей, потому что долгое время была депутатом районного Совета. Демид ее побаивался. А вот кого он обожал, так это Валерию Григорьевну, жену Семена Павлова, женщину лет под сорок, энергичную, улыбчивую.
Вот так и началась их новая жизнь. В Киеве цвело лето, в школе были каникулы, свободного времени даже после всей домашней работы, которую Колобок взвалил на своего пасынка, хватало, а на свете столько интересных и еще не познанных вещей, что прямо дух захватывает. Фабричная улица одним концом упирается в шумное, заполненное тысячами машин Брест-Литовское шоссе, а другим — в улицу Ватутина. Рядом стадион «Авангард». В соседних домах много знакомых ребят. Школа — в трех кварталах от дома. Кинотеатр имени Довженко тоже недалеко, но посмотреть фильм — это недосягаемая роскошь для Демида.
А вот Ольга Степановна каждую неделю ходит в кинотеатр, все новые картины смотрит. Счастливый человек! Пенсии на все хватает. Только она все-таки странная. Дня через два после похорон мамы она постучала в дверь Колобка, вошла, поздоровалась.
— Як вам с большой просьбой, товарищ Колобок, — Ольга Степановна по своей давней учительской привычке всех соседей называла по фамилии, — с большой просьбой. Вы не смогли бы меня выручить?
— Простите, Ольга Степановна, денег в долг не даю,—сухо ответил бухгалтер, — зарплата не позволяет...
Ольга Степановна улыбнулась одними глазами. Продолговатое, с крупным носом лицо ее не изменило приветливого выражения, и непонятно было, почему же мелькнула в глазах усмешка.
— Нет, я не за деньгами пришла. Пенсии мне хватает, я же одна, — ответила она (от курения голос ее стал низким, хрипловатым, чуть ли не мужским), — мне уж помирать скоро, а здоровье слабеет — вот о чем речь. Все было бы ничего, если бы не ноги. Болят, проклятые, иногда так болят, что остановлюсь и с места не сдвинусь. Походы-то мои, конечно, недалеки...
— Чем же я вам могу помочь?
. — Не вы, а Демид, — сказала Ольга Степановна. — Понимаете, я частенько заглядываю в кинотеатр имени Довженко или в какой-нибудь другой: люблю посмотреть новый фильм, это моя слабость. Так вот, признаюсь вам
честно, одной ходить страшно. Я хочу попросить вашего разрешения отпускать со мной Демида, пусть он меня провожает. Не часто, один раз в неделю.
— Пожалуйста, — великодушно разрешил Колобок. — Я ему прикажу сопровождать вас. Мы, советские люди, уважаем старость. После сеанса он вас встретит.
— А может, я буду брать его с собой? За мои деньги, конечно. Было бы удобнее, если бы он все время был со мной.
Трофим Колобок молчал, поглядывая на старую учительницу и о чем-то думая.
— Еще и нарушение деятельности головного мозга,— продолжала Ольга Степановна. — Бывают спазмы сосудов. Я, товарищ Колобок, прежде всего в этом деле забочусь о своих собственных интересах...
— Так же, как и всё люди.
— Да, я не исключение. Дело в том, что на улице мне делается страшно. А с Демидом я ничего не боюсь.
Колобок вновь недоверчиво взглянул на учительницу. Как-то не вязался этот разговор с ее энергичным лицом, уверенными жестами. Вспомнил, как она моет пол в коридоре, переставляет мебель.
— Ну, — сказал он неуверенно, — впечатление больного человека вы не производите.
— Да я не очень-то и больна. Более того, когда я дома, то совсем здорова. Но стоит выйти на улицу — становится страшно... Беда, да и только.
— Хорошо, — все еще сомневаясь, сказал Колобок, — пусть ходит с вами в кино. Только на фильмы, где всяких итальянских красоток показывают, прошу его не водить. Мы с вами призваны воспитывать здоровое, крепкое поколение.
— Можете быть спокойны, — заверила старуха, — на фильмы, которые детям до шестнадцати лет смотреть не разрешают, мы не пойдем...
Вот так и стал ходить Демид Хорол каждую неделю в кино. Ольга Степановна хорошо знала, что она делает, и вовсе не боялась упасть на улице. Демид ей нравился, сложная его судьба трогала, и старая учительница, давшая путевку в жизнь тысячам и тысячам детей, не могла допустить, чтобы этот маленький и наверняка несчастливый парнишка оказался вне ее влияния.
Первого августа Трофим Иванович Колобок пришел с работы, ополоснул руки под краном, без стука, уверенно открыл дверь в комнату Демида и сказал;
— Иди-ка сюда.
Когда Демид вошел, неторопливым значительным движением вынул из ящика стола красную книжечку в ледериновом переплете, протянул парню:
— Прочитай.
Демид раскрыл книжечку. На первой странице четко, каллиграфически было выведено: «Книга затрат на содержание моего пасынка Хорола Демида Петровича». На другой страничке вверху стояла дата «17.У1—1.УШ». Семнадцатого июня — это был день похорон матери. Первое августа — сегодня. Может, и для мамы у Трофима Ивановича была такая же книжечка?
— Читай дальше, внимательно читай.
Демид взглянул на колонку цифр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110