«Альбинуте, Криста, ешьте хоть что-нибудь...— напоминала, упрашивала.— Габия, и ты, Риманте... Я так рада, что мы все вместе. Хотела домой пригласить, да сами понимаете... ненавижу бегать по магазинам...» Они были давнишние подруги, как сошлись в юные годы, так по сей день неразлучны. Но так ли на самом деле?.. Дрожь пробежала по спине Кристины: остыли мы, выдохлись — словно шепнул кто-то ей на ухо. Бывало, даже с маленькими детьми собирались, если беда — среди ночи друг дружку будили, друг к дружке бегали, если для одной радость — радость и для всех. Мало ли дурачились, хихикали, фантазировали... верили, ждали... И с мужьями ходили, семьями дружили. Сейчас — все чаще одни. Ни Альбинуте, ни Габия о своих мужьях и не обмолвятся. Давно молчит и Кристина. Но и о детях — в полрта. Только Марта о своем внуке может щебетать не переставая, даже не чувствуя, что этими рассказами что-то отнимает у подруг. Встречаются все реже и реже, без приглашения не забегут. Остались дни рождения. Может, мы устали? Да, устали мы... постарели... Какой ужас, неужели Криста сказала вслух, о чем подумала?
— Постарели мы,— словно поддакивая ей, жалобно усмехнулась Альбинуте.— Раньше, бывало, только заиграет музыка, ноги сами поднимаются, а сейчас ничего. Ну, совсем ничего.
— Мужчины толпой накидывались, поделить не могли,— вспомнила Габия, затуманенным взором обводя ресторан.— Где теперь мужчины? Одни бабы да сопляки.
— Постарели мы,— повторила Альбинуте, уставившись в одну точку. Может, увидела своего Андрюса, бывшего певца и музыканта инструментального ансамбля, уже не один год подпирающего углы гастрономов.
Альбинуте пасет его, .приводит домой, такого тихого и покорного, и все удивляются, как она может это выдержать...— Постарели,— еще раз сказала Альбинуте.
Риманте, дородная, грудастая женщина, многозначительно подняла палец.
— Во! Вспомнила,— порылась в сумочке, нашла записную книжку, полистала засаленные странички.— Люблю кое-что записывать, а то понадеешься на память... Не в том смысле, что могу забыть, а в том, что люблю точность. Итак, Софи Лорен: «Я никогда не думаю о своем возрасте. Наверное, потому, что чувствую молодой Моложе, чем тогда, когда мне исполнились восхищенно хлопнула в ладошки. Прочитай еще раз, хочу взять на заметку.
Артистка, и все тут,— Альбинуте осталась. Каждое слово — игра. Самореклама гаснущей звезды.
Софи Лорен — гаснущая звезда? — возмутилась Риманте.
И нашем возрасте, увы.
М нашем возрасте... Что такое — наш возраст?!
Марта Подерне, всегда любившая верховодить и, конечно, быть в центре внимания, важно склонила голову на плечо, прищурилась:
Я считаю: женщину нашего возраста можно сравнить со здоровым спелым яблоком. Сочное это яблоко, ароматное.
- Ив любой день готово упасть с ветки,— охладила ее пыл Альбинуте.
— А кто знает, может, в этом падении — пьянящая услада? Может, стоило ждать этой услады целое долгое
лето?
— Ты хочешь сказать, что осень — самая прекрасная пора? — спросила Кристина.
—- Ранняя осень,— уточнила Марта Подерне.— Ведь а то зрелость, опыт, постоянство.
Кристина помолчала, поначалу не осмеливаясь сказать, что думает по этому поводу, но все-таки не выдержала:
— Для меня осень прежде всего — запахи увядания, гниения. И резкое убывание дня, наступление ночи. 11 холодный дождь, липкая грязь, свечечки на могилах...
Женщины замерли, казалось, даже задрожали от
озноба, словно в ресторан ворвался ледяной ветер.
— Кристина...— Марта Подерне надула губы, мягко пожурила Кристину.
— Побольше оптимизма, Криста! — посоветовала Риманте.
—- Подскажите, если знаете, где этот родник оптимизма, я тоже охотно из него почерпну,— наконец вставила и Габия, которую еще в молодости муж бросил с тремя детьми.
С пылом начавшийся разговор как-то увял, вспыхнувшее было пламя погасло, они снова поглядывали на оркестрантов, танцоров и на соседние столики. Время ползло ужасающе медленно. Кристина уже который раз украдкой бросала взгляд на часики. И ведь никуда она не спешила, никто ее не ждал. Наверное, просто разучилась сидеть спокойно, расслабившись.
— Временами мне кажется, что я все еще не начала жить,— снова жалобно улыбнулась Альбинуте.— Работа, детские хвори, вечная беготня, заботы — и это жизнь?
— Всему свой час, дорогая! — Риманте снова ухватилась за записную книжку, казалось, сейчас процитирует еще одну ценную мысль, но только полистала странички, испещренные телефонными номерами.— Надо не забыть педикюрше звякнуть.— И вдруг спросила: — «Вечерку» читали?
Увы, свежего номера ни одна не видела, и Риманте сказала, что на второй полосе газеты помещена статья ее мужа. Да, новые советы врача о здоровом питании. Суть? Не углеводы и всякие там белки, главное — есть без спешки, смаковать, настроиться так, будто слушаешь музыку...
Они снова ели, потягивали коньяк из высоких рюмочек, Марта заказывала всякие лакомства и призывала их угощаться.
...На столик скользнула тарелка с карбонадом, Кристина подняла голову на девчонку в белом переднике, увидела в дверях пожилого человека в кепке. Ни одного знакомого лица, ни одного.
— Принесите к кофе рюмочку хорошего коньяка,— попросила она.
— Сколько? — деловито спросила девчонка.
— Рюмочку. Только рюмочку.
— Пятьдесят граммов?
— Половину того.
— Меньше буфет не отпускает.
— Ладно,— согласилась Кристина, не спуская взгляда с девчонки. Кого же она напоминает? Чье это лицо, чьи глаза?
Карбонад успел остыть, но был нежирный, хорошо поджаренный, с румяной корочкой, и Криста с удовольствием уплетала его с малосольными огурцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81