— Эхма, делать нечего,— со вздохом сдался наконец Короткой --Мы должны пройти здесь, хоть кровь из носу.
Эрвин объяснил солдатам все до мелочей. Главное — никакой спешки или суеты, нервозность — это верная смерть. Расстояние между машинами ровно пятьдесят метров, скорость--сорок километров в час, не крутить головой и не размахивать руками. Немецкий порядок в их колонне должен быть абсолютно убедительным.
— Если кто с перепугу махнет в кювет, то там ему и оставаться, тоном, пресекающим всякое возражение, объявил Эрвин.- - Никто не остановится и не станет вытаскивать. Лучше потерять одну машину, чем и< е шесть. Если дадим немцам слишком много времени для наблюдения, глядишь, у них гляделки и откроются
Когда он завел свой хеншель и выехал за околицу стало ясно, что все решится в ближайшие секунды Откроют по ним стрельбу, то другие машины с места не тронутся Они пробный шар. Эрвин глянул на спидометр и буквально прилепил стрелку к цифре сорок Руки сжимали огромный руль так, что костяшки пальцев побелели Короткое сидел справа от него, застывший, как каменное изваяние. Правда, трезво оценивая положение, Эрвин требовал, чтобы Короткое сел в какую-нибудь из идущих следом машин, а с ним поехал бы кто-нибудь из солдат,— так в самом худшем случае они хоть сохранят начальника колонны. Но Короткое ему и договорить не дат. Эрвин подумал, что вот сейчас Короткое сидит от него на полметра ближе к смерти, хотя, в сущности, то не имели никакого значения.
Мотор гудел ровно и успокаивающе, нервы у Эрвина были натянуты выстрела, который предварит огненный шквал.
Он не знал, да и не мог знать, увенчается ли успехом эта безумная затея Вдруг с ними сыграет злую шутку какая-нибудь мелочь, которую никто не в состоянии предвидеть Но он хотел верить и верил, что все, они преодолеют это мрачное поле, избежав участи их предшественников. Без этой веры нога не нажала бы на акселератор и руки не смогли бы держать роль.
Машина медленно ползла по извилистой песчаной дороге, секунды тянулись и того медленнее.
— Не стреляют,— не поворачивая головы, сквозь зубы выдавил Короткое.— Еще не стреляют...
Эрвин видел в зеркало, как из деревни выкатилась на дорогу машина Каарелсона. Немцы на опушке молчали. Они явно сейчас внимательно изучали, что это за колонна такая. К какому они придут выводу? Что, если вдруг обнаружат роковую ошибку? Возможно, настоящие немецкие военные машины несут на себе еще какие-нибудь опознавательные знаки, которых они не знают? Номера конечно же, только номеров они, к счастью, не разглядят сбоку даже в цейсовские бинокли.
Лес молчал. Из деревни выехал третий «хеншель».
— Едут?
Короткое спросил это странным, срывающимся на фальцет шепотом. Он с усилием удерживал руки на коленях, и все равно они подергивались. Но профиль его под каской оставался неподвижным.
Эрвин едва заметно кивнул. Он полностью сосредоточился на дороге. Это не давало разбегаться мыслям. Если есть хоть малейшая возможность, лучше не думать о том, что может произойти в следующий миг, сию же минуту. Неведенья ведь все равно не было, однако лучше все же не представлять себе пальца пулеметчика, может, именно в это мгновение плавно нажимающего на спусковой крючок!
Медленно, словно в кошмарном сне, надвигался кустарник, надвигался, но вплотную все еще не подходил. Спасительный поворот был так неимоверно далеко. Теперь уже все грузовики выехали из деревни, сейчас из-за томов показалась последняя машина, рядом с шофером там сидел сержант Кауниспаик. Все они как на ладони — или немцы только этого и дожидались?
Шоферы четко выдерживали расстояние, Эрвин знал, чего это им стоило. И снова у Эрвина появилось желание выжать газ до отказа и очертя голову рвануться в укрытие, за спасительный кустарник. Этого нельзя было делать прежде всего из-за других. Самому можно было и успеть укрыться до того, как подозрение немцев обернется действием... И все же было почти невероятно, что немцы вели себя точно так, как он и рассчитывал. Вдруг Эрвин понял, что сомнение в успехе гнездилось в нем гораздо глубже, чем он себе в этом отдавал отчет.
— А нельзя уже быстрее? — процедил сквозь зубы Короткое, будто боялся, что невидимый наблюдатель в лесу прочтет с его губ сказанное.
— Нет,— ответил Эрвин и покосился на него.— Нельзя. Немец догадается, что совесть у нас не чиста и что мы удираем. Разделает задние машины!
Короткое закрыл глаза, выламывая пальцы на коленях и постанывая как от зубной боли.
Они ехали так, размеренно и не торопясь, стиснув зубы, еще по крайней мере километра три. Было неизвестно, где кончается просматриваемый немцами участок. И, лишь въехав в следующую деревню, Эрвин остановил машину, чтобы дождаться других. Когда он вылезал в своей каске и плащ-палатке из машины, из-за ближних ворот раздался звонкий мальчишеский возглас:
— Немцы! Ма-ам, немцы!..
Топот босых ног растаял в глубине двора, в щелке ворот лишь разок мелькнула синяя выгоревшая рубашонка
Когда они освободились от своего маскарада, Короткое подошел к Эрвину, обнял его и сказал:
— Не верил, что выгорит, вот уж не верил. Спасибо, друг, за это дело я тебя непременно представлю к награде. Ну и хитер, брат, на выдумку!
От возбуждения все были вспотевшие и разговорчивые. Вдруг Эрвин ощутил такое жестокое желание закурить, что закружилась голова. Пошарил в карманах — пусто. Пошел поискал в машине, тоже напрасно.
— Ребята, у кого найдется закурить? — спросил он у собравшихся в кучку и обсуждавших прорыв шоферов.
— Сами на бобах! — за всех ответил Каарелсон.— Собирались как раз у тебя спросить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154