Он отметил про себя, что немцы пустили в ход крупный калибр. Чуть подальше, на огневой позиции батареи, с неослабной силой бушевал огненный смерч.
Эрвин передал Мишу санитарам, которые как раз направлялись к огневой позиции. Едва он успел это, как выстрелы и разрывы начали редеть. Атака была отбита. Эрвин взялся за снарядный ящик и пошел вместе с подносчиками поглядеть, как там обстоят дела. Перед батареей, на поле только что закончившегося сражения, вразброс горели четыре немецких танка. Остальные повернули назад и скрылись за гребнем лощины. На огневой позиции между пушками зияло несколько воронок от снарядов, от плетня перед нею не осталось и следа Возле обоих орудий перевязывали раненых, одного сержанта с забинтованной головой санитар уже уводил в тыл.
Батарея больше не стреляла. Да и не в кого было. Противник с перерывами в несколько минут посылал одиночные снаряды. Они ложились то ближе, то дальше, вообще точность попадания была низкой.
— Самоходки,— бросил командир батареи Эрвину.— Проедет немного -- стрельнет, снова едет. Думает, что взвинтит нам нервы.
Старший лейтенант Нийтмаа был возбужден так же, как и его солдаты. Теперь казалось, что победа добыта легко. Сражение выиграно не столь уж дорогой ценой. Пушки остались в целости. Нескольких раненых тут же отвезут на санитарных двуколках в тыл, другие солдаты заступят на их места, и батарея снова будет готова к бою. Танки вполне можно отражать. Даже жуки подвластны страху.
Солнце слепило глаза, жара и пыл сражения вынудили расстегнуться. Четыре дымящихся костра, разбросанные по полю боя, снова и снова приковывали к себе внимание. Никакого движения возле горящих танков не было.
В этот победный миг все делали вид, будто они и не подозревают о том, что каждый из них вполне отчетливо сознавал: это было всего лишь начало, первая атака, за которой вскоре последует новая и, видимо, более серьезная. Они просто не в состоянии были думать об этом теперь, когда смерть впервые прошла мимо них так близко, их нервы нуждались в отрешенном отдыхе — пусть хоть на миг. Приходилось заглушать голос разума, чтобы он не омрачал краткий миг умиротворения.
Эрвин подошел к машине и оглядел ее. От нее осталась груда обломков. Шины разорваны в клочья, из черных дыр торчали лоскуты красных камер, бок, обращенный к взрыву, страшно разбит, вместо ветрового стекла в раме — только осколки. С первого взгляда было ясно, что эта машина так тут и останется.
Мишу возле передков он уже не застал, раненые были быстро отправлены в тыл. Эрвина вдруг охватило чувство одиночества, он был полностью предоставлен самому себе, не было у него ни цели, ни задания.
В этот момент без всякой видимой подготовки неожиданно разразился новый бой. Снова из-за гребня лощины появились танки, но на этот раз их появление сопровождалось сильным огнем пушек и минометов. Убедившись, что на их пути встало организованное сопротивление, немцы подтянули огневую мощь. Разрывы снарядов и свист осколков вынудили расчеты уйти в укрытие.
Эрвин некоторое время колебался, не оставить ли ему батарею и не двинуться ли пешком к своему дивизиону. Задание он выполнил — что еще? Но тут же все это показалось ему недостойным бегством. Батарея понесла потери, с каким видом он уйдет с огневой позиции в тыл!
Старший лейтенант Нийтмаа явно обрадовался Эрвину. Орудийные расчеты поредели, стало трудно поддерживать темп огня. Немцы это почуяли и наседали все нахальнее. И снова один танк был подбит и горел на дороге.
— Черта с два вы пройдете! — крикнул наводчик второго орудия, к которому Эрвин пошел вторым номером. Это было знакомое ему место, на действительной службе он стоял в расчете именно здесь. Заученные приемы оставались до сих пор в мышечной памяти. Замок открыть, гильзу вон, снаряд дослать, замок закрыть, два шага назад. Команда, выстрел — и снова все сначала.
Лоб и спина покрылись потом уже после третьего выстрела. Стремление выполнить движение точнее, успеть на секунду раньше, попасть в цель — все это полностью оттеснило на задний план чувство опасности, сознание почти не фиксировало немецкие разрывы, если только они не случались рядом. В быстроте крылась собственная безопасность. Сотканное из пыли и дыма марево окутало все, отделило от окружающего и пушку и расчет. Замок открыть, снаряд дослать, замок закрыть... Два шага назад... Рот настолько пересох, что губы трескались, когда Эрвин в ожидании выстрела открывал его.
— Второй ствол, хорошо! — крикнул командир батареи.— Поддайте так, чтобы жарко было! Немец не любит, когда его по носу щелкают.
Снаряд за снарядом улетал навстречу танкам. И снова вздрогнул от страшного удара железный жук, развернулся боком к батарее и задымил, дым густел, на броне, позади башни, заплясали низкие гребешки пламени.
— Получил, сволочь! — ликовал наводчик.
— Бейте по загорбку, там у них броня потоньше! — крикнул командир батареи.
Танки и огонь накатывались волнами, бой продолжался до бесконечности. Эрвин, заряжая орудие, успел подумать, что, если бы он не подвез снаряды, Нийтмаа уже был бы на бобах. А теперь немцам достанется. В душе закипело злорадство. Каждый новый выстрел приносил удовлетворение. Здесь пушки не молчат, здесь свершается нечто серьезное! Своими орудиями они заставляют немца нюхать землю, а это совсем не то что воскресным утром гарцевать по дороге в церковь, поднимая за собой столб пыли. Уж если на пути встали мужики, то нет тебе дальше ходу.
Близкий взрыв смешал его мысли. Туча пыли проглотила наводчика и уже не выпустила. За спиной кто-то охнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154