Только много ли нам от этого пользы набежит? Тогда бы это назавтра было ведомо любому лазутчику, такие сведения от одной передовой к другой распространяются легким дуновением ветерка. Значит, уставы отстали от жизни. Пусть ребята лучше один раз спрячутся на дереве, в другой раз — за кочкой, попробуй угадай, откуда они свалятся тебе на голову. У меня и без того людей недобор, да и те, что есть, иногда соснуть должны. Кем же я прикрою свой участок границы, если не схитрить? Нам сейчас приходится жить не по уставу, а по трезвому раскладу.
С чего это я принялся оправдываться? Или почувствовал себя в чем-то виновным? Ведь я уже пришел к успокоительному выводу, что он для меня никакое не начальство. Дело, видимо, все же в том, что начальственные повадки волей-неволей производят впечатление. Заставляют относиться к своей особе почтительно, внушают потребность подчиняться и отчитываться. По крайней мере мне, человеку, годами жившему по военному распорядку и прошедшему хорошую школу.
Да ну, наладился валить все на свою военную службу! В тот же миг к дому подлетел Волли Мальтсроос, вздыбил с ходу своего жеребца и с грохотом спрыгнул на приступки, просто чудо, что не подломились тронутые гнилью доски. Топот и грохот вынудили Авлоя вздрогнуть и резко обернуться, и он впился взглядом в Волли, который без стука и доклада влетел в комнату.
Товарищ командир пакет товарищу Дауманувручен...
Ну и темп стрельбы у этого пулемета! Все окончания опускает, стремится выглядеть эдаким лихим удальцом.
Чего это ты так спешишь, что влетаешь с конем на крыльцо? Горит где?
Неудержлставкомандир...
Шея Авлоя багровеет. Хулиганские выходки! Мы тут формируем из отрядов Красной гвардии регулярную Красную Армию, нам нужны дисциплина и сознательность, а не цирковые фокусы! А они на деревьях качаются, верхом на лошади в дома врываются! Детский сад, черт-те что! Да с такими ли советскую власть строить? Вы вообще-то хоть знаете, что пишет товарищ Ленин о дисциплине Красной Армии?
Шел бы ты, Дикий Запад, сгинь с моих глаз, видать, опять твой командир за тебя в ответе, такая уж она, командирская доля, и ничем ты ему не поможешь, скорее наоборот. Мне трудно объяснить Авлою, что я вовсе не распускаю вас, а, наоборот, собираю мало-помалу в кулак. Он привык иметь дело с другими людьми и пользоваться другими средствами. Лишь спустя некоторое время, когда отойдет, он и сам начнет соображать, что перегнул палку. Надеюсь, что так.
К счастью, Волли мигом схватывает обстановку и уже не мозолит глаза в комнате, он улетучивается с той же стремительностью — словно отскакивает от моих слов. Ну, вот с глаз долой — из сердца вон. Сегодня они будто сговорились разозлить до белого каления Авлоя.
Да, жилы с ними повытягиваешь, пока сколотишь нормальное подразделение. Но зато они все до последнего сильны духом, хоть завтра ринутся в бой, ни один не оробеет и не закинет винтовку в кусты, что легко может случиться при первой же неудаче с измотанными войной старослужащими. Ради одного этого стоит с ребятами и не так еще повозиться.
Я говорю очень медленно и очень рассудительно, чтобы дать Авлою время поостыть.
Ладно, командир, может, вы в чем-то и правы, вы же, очевидно, своих людей лучше знаете. Сами и отвечаете. Возможно, я и чертей малюю. Так я же их не сам выдумываю. У нас в Питере Кронштадт под боком, случается, оттуда наваливается на город такая лавина одичавшей на судне от скуки и раззадоренной анархистами матросни, аж страшно становится. Такое хмельное самоуправство— посторонись подобру-поздорову! И нам работы прибавляют. Некоторые вожаки на первом же углу принимаются вовсю горло драть: да здравствует всеобщая свобода и братство, за них мы кровь проливали, порядок — это подлая придумка контры, давай контру к стенке да на фонарный столб... А как это к другим пристает! Никто уже трезвого голоса слушать не хочет, не желает считаться с революционной неотвратимостью. Подавай ему тут же всеобщую свободу, будто свежеиспеченную булку, каждый волен делать то, что ему заблагорассудится. В то же время нам еще ох как рано говорить о всеобщей свободе! Сперва мы обязаны выковырять и обезвредить несчетное количество уползших в норы белогвардейцев, да и Красную Армию иначе как твердой рукой и железным порядком не сколотишь. Поди, и у вас тут не обойдется простой погоней за махорочницами да спекулянтской мелюзгой.
И верно, не обойдется. Долго ли винтовкам заговорить. Немцы пока прочно засели в Нарве, а мы и отсюда чуем, как в том котле пар все поднимается. Да если бы одни только немцы. За их спинами остались в целости эстонские полки со всеми своими золотопогонниками, ждут не дождутся полковничьего часа. Разве так просто возьмут и пустят нас обратно в Эстонию? Они и так на бога не намолятся, что он нагнал на нас немцев.
Да, уж они-то пустят, как бы не так!
Значит, все-таки война?
Было бы хорошо, если бы удалось обойтись малой кровью, так ведь... Да чего мне вами темнить? Среди них этому никто... Теперь весь вопрос в том, сколько нам отпустят времени на подготовку.
12
Поверишь ли, тетя Зина, что мы уже какое-то время жили в Пыльт-самаа — сняли там малюсенькую комнатку и распаковали вещи,— а я все еще просыпалась по ночам в слезах и упрашивала маму: пойдем домой! Мама терпеливо объясняла мне, что мы туда не можем вернуться, в Нарве стреляют и поезда туда не ходят. Пойдем пешком, упрямо твердила я, не все же время там стреляют, у них патроны кончатся, я хочу домой. Думаю, ей нелегко со мной приходилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102