Они сокрушали государство и вовсю раскручивали мировую революцию. Нам друг с другом удавалось бывать лишь урывками. И все же, рассуждая теперь задним числом, этого было так бесконечно много, хватило воспоминаний на всю жизнь. Странно подумать, но сейчас мне кажется, будто я все это необыкновенное лето восемнадцатого года выстояла бок о бок с Яаном. Но где там! У него свой отряд и своя граница, с которой нельзя было глаз спускать, у меня в Нарве — родители и младшая сестренка, о которых надо было заботиться. И все равно мы с ним были нераздельны, хотя, случалось, проходило недели две без единого поцелуя, когда мы друг друга и в глаза не видели.
Тетя Зина, вы, наверное, больше по существу воспринимали идею мужского и женского равноправия, вы за нее боролись. У нас же оно, как утверждают, само собой разумеется да и достигнуто так давно, что никто ею уже и в грош не ставит. Мой муженек никогда об этом и не заикался. Как только ему становилось со мной скучно, он сразу же подыскивал себе более увлекательное занятие. Ну, разумеется, предоставлял и мне полную свободу поступать так же. Ему и в голову не приходило,,что мне нужна не свобода возможности в любую минуту куда-нибудь уйти руки в брюки, а, наоборот, ощущение защищенности и сознание того, что рядом близкий человек. Мы, женщины, видимо, иначе созданы Мужчинам зачастую достаточно дома горячего обеда и свежевыглаженной рубашки, чтобы где-то на стороне, в интеллектуально насыщенных кругах, жить своей большой и глубокой духовной жизнью, к которой, правда, время от времени неизбежно присовокупляются и маленькие взбадривающие плотские удовольствия. Мы, разумеется, сами виноваты в своих средневековых устремлениях и влечениях, с нами ведь невозможно мириться продолжительное время, современный мужчина этого не выдерживает.
Ну и повыцвела же у тебя душа!
Да уж чего там.
Не знаю, пожалуй, я покажусь тебе чересчур ветхозаветной, но, по-моему, у каждого человека должна быть своя цель или свои идеалы, неважно какие. Это для тебя как становой хребет, если вдруг беспомощно опустятся руки
Ах, тетя, ну разве можно быть такой наивной в последней четверти двадцатого века! Откуда ты берешь эту веру эпохи Возрождения да еще пытаешься и другим ее привить? Прошел беззаботно денек, ничего плохого не случилось — и слава богу. Еще не грянул тот последний всеповергающий гром Значит, доживем до завтра. Жизнь все равно похабна, государство погрязло в зле, а политика питается сплошной коррупцией, не стоит и руки марать. Голубоглазое время революций с развевающимися знаменами давно миновало. Мы слишком разумны и скептичны, чтобы вознамериться свершить еще нечто подобное В конечном итоге все равно все становится только хуже
Слишком разумны? Или равнодушны?
Почему же у тебя на глаза навернулись слезы, если все едино?
Нехорошо, тетя Зина, так пристально подглядывать за человеком рядом с гобой. Забираться в чужую душу. За каждым следует сохранять его право прятать в глубине души клочок духовного надела, где человек имеет возможность скрытно от любопытных взоров зализывать нанесенные ему жизнью раны. Оставь и мне эту возможность. Ты же видишь, что я завидую тебе, хотя и гораздо моложе тебя. Ты, бывает, так глубоко заглядываешь мне в душу, что оторопь берет. Но знаешь, в чем я уверена? Если бы все тогда пошло по-другому, обернулось бы счастливее и ты стала бы мне на деле теткой, мы бы с гобой великолепно ладили. Я просто чувствую это.
Спасибо, Лууле.
И вовсе это мой черед и мой долг благодарить тебя. Когда я здесь изо дня в день мечусь между домом и своей конторой, нет у меня ни причины, ни побуждения задумываться о чем-нибудь существенном, одни лишь деловые бумаги да ежедневные расходы на уме. Сейчас вот соображаю, что эдак можно и без мозгов остаться. Орган, которым никогда не пользуются, он ведь отмирает, не правда ли? Закон природы. У меня после твоего приезда будет над чем пораскину 1ь умом. Выходит, что в мире все же еще найдется и такое, о чем стоит призадуматься.
В дядю пошла, как мне кажется, Яан тоже всегда велел головой думать, способность мыслить — самая большая сила человека, любил он повторять. Ты сама до всего додумайся, тогда не надо будет бояться, что кто-нибудь сможет тебя одурачить. Однажды, когда он перед уходом из Нарвы был у нас дома и произнес такие слова, отец мой даже рассердился. Отец был истинно крестьянской душой в фабричной рубахе. Он фыркнул, мол, чего морочишь девке голову, думать — мужское дело, у женщин хватает прочих занятий, у них волос долог, да ум короток. Яан дружелюбно улыбнулся, спорить не стал, но все-таки съязвил: ты, папаша Аунвярк, говоришь так, будто все еще живешь у помещика в батрацкой хатке, а сам ведь давным-давно уже фабричный и выполняешь тонкую работу по металлу эти слова запали в сердце. Он и впоследствии не раз возвращался к этому разговору, дескать, тоже мне умник нашелся, яйцо начинает курицу учить, стоило лишь парню побывать на войне, как у него и для других ума набралось. Но спорить в тот раз он не стал, видно, нечего было возразить. С Яаном вообще было трудно спорить, он говорил рассудительно и с подкупающей, исключавшей всякую обиду.
Лууле уставилась в противоположную стену, она вдруг перестала меня видеть и слышать. Вдруг стало неуютно, будто что-то в этот мы должно непременно произойти. И тогда где-то за стеной или на потолке раздался сильный шум, словно возле дома промчался поезд. Откуда здесь железная дорога? Железной дороги нет, есть водопроводные трубы. Эти современные дома во всем мире так прослушиваются. Смотрю на часы, они показывают ровно восемь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102