ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
А каждый приезд районного начальства неизменно завершался гостеванием в доме хлебосольного Годердзи.
Короче говоря, Годердзи стал одним из самых главных, самых известных людей на селе. Более того, вся Внутренняя Картли его знала. Руководство целых четырех районов носилось с Зенклишвили, и дня не проходило, чтобы он не получил от кого-либо из них записки с какой-либо просьбой.
Годердзи с ответом не задерживался. Правда, его ответ не на бумажке писался, но, очевидно, корреспондентов больше радовал товар, аккуратно погруженный на автомашины по распоряжению Годердзи, нежели клочок бумаги, исписанный его корявым почерком.
И не один только Годердзи сделался столь влиятельным человеком в Самеба, превратившемся к тому времени в городок, но и Исак Дандлишвили и Серго Мамаджанов не отставали в этом от своего начальника.
Все знали, что тощий, сутуловатый, с запавшими щеками и черными как уголь глазами, всегда устремленными под ноги, хмурый и неулыбчивый Исак Дандлишвили чертовски умен и пронырлив. Этот скупой на слова, хладнокровный как рыба человек с визгливым голосом, неторопливой походкой и сдержанными движениями по три дня на неделе где-то пропадал, и никто не знал, где он обретался. А по понедельникам и вторникам спозаранок являлся в контору, усаживался за свой стол и с утра до вечера,
не поднимая головы, писал, щелкал на счетах и курит сигарету за сигаретой. Работал он без устали. И ум у него был ясный. Потому и сделался он наставником и первым советчиком Годердзи.
После каждого возвращения Исака склад Годердзи наполнялся товаром, чтобы в субботу и воскресенье снова опустеть, а в понедельник и вторник Исак Дандлишвили выводил в своих книгах сальдо и писал, писал, подводил итоги.
Серго Мамаджанов, низенький, толстенький, с румяными щечками и пушистыми усами, всегда улыбающийся, жизнерадостный, был не только неутомимым работником, но и на редкость словоохотливым человеком С раннего утра до позднего вечера не смолкал его низкий с хрипотцой голос. И круглое, как шар, тело его, казалось, перекатывалось по обширной территории «Годердзиева склада».
Энергичный и приветливый завскладом неожиданно и стремительно возникал то здесь, то там и так же неожиданно исчезал, думаешь, вот он, рядом, а он, оказывается, совсем в другом месте, а через секунду стоит вдруг перед тобой, чтобы в мгновение ока вновь улетучиться и поднять суматоху где-то в другом конце склада.
Серго был из тех удалых торговцев, которые твердо следуют правилу «не обманешь — не продашь», причем осуществлял его на практике так искусно, что обманутые им клиенты его же благодарили, и более того — среди них приобретал он множество приятелей.
Глазомер у Серго был поразительный. Когда его подручные, Хромой Миша и Обалдуй Баграт, укладывали лес для обмера, Серго вдруг начинал притворно на них сердиться, ругать их, заставлял менять какие-то доски,— мол, как не стыдно, подсунули гнилье такому уважаемому человеку,— вроде бы еще и лишнего добавлял, однако потом он так хитро орудовал своим видавшим виды желтым метром, на котором почти и не различимы были деления, что два кубометра превращались у него в три, три — в пять, а пять — в восемь Вот уж, поистине, ловкость рук и никакого мошенства! А подручные-то прекрасно разбирались что к чему и указания своего патрона выполняли с наигранным неудовольствием, с ворчанием, что он-де своей расточительностью весь склад разорит и всех по миру пустит.
Помимо того, разлюбезный Мамаджанов плутовал и при определении сортности материала: вместо третьего сорта записывал второй, вместо второго — первый, лихо щелкал костяшками счетов и в итоге сдирал с завороженного покупателя в лучшем случае в два раза больше подлинной цены.
С благословениями, с пожеланиями всех благ, с приятной улыбкой крепко пожимал он облапошенному клиенту руку и, отпустив его, торопился обстричь следующую овечку. Многие, конечно, хорошо понимали хитрости завскладом, но не хотели портить с ним отношений — как знать, может, еще раз понадобится...
Злые языки поговаривали: «Серго — тысячерублевый человек». Это означало, что Серго «делает» в день самое меньшее тысячу рублей.
Простодушный с виду Серго был строгим начальником. Его подручные — сероглазый верзила, хромой инвалид войны Миша, отец бесчисленного количества детей мал мала меньше, и Баграт Наекидашвили, горький пьяница, ежеутренне обалдевавший от принятия зелья, насквозь проспиртованный и провонявший чесноком, порядком его побаивались. Они достаточно знали его крутой нрав и волчьи повадки. В свою очередь, Хромой Миша и Обалдуй Баграт тоже имели подручных, первый — рябую, веснушчатую уборщицу Тасо, толстозадую, крикливую бабу, известную в деревне под прозвищем «старой шлюхи» в память о ремесле, которым в свое время она промышляла, а второй — двух огромных кавказских овчарок, которых днем он держал на цепи, а на ночь спускал.
И Миша, и Баграт дневали и ночевали на базе. В их обязанности входили разгрузка и укладка поступавшего материала, его хранение, а также погрузка проданного на машины. По ночам же они поочередно сторожили базу вместе с собаками. Потому меткие на язык сельчане прозвали их «самебскими овчарками».
С раннего утра, едва занимался рассвет, Серго начинал орать так, что вопли его слышны были в самой отдаленной части Самеба:
— Миша, эй, Миша, куда ты запропастился, собачья морда! И где тебя нелегкая носит!
— Баграт, гиблая душа, спишь на ходу, как лошадь, идол окаянный, поди скорее сюда, подними бревно с этого конца...
— Ох, чтоб вам пусто было, горе мне с вами, недоумки, бездельники, шаромыжники!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Короче говоря, Годердзи стал одним из самых главных, самых известных людей на селе. Более того, вся Внутренняя Картли его знала. Руководство целых четырех районов носилось с Зенклишвили, и дня не проходило, чтобы он не получил от кого-либо из них записки с какой-либо просьбой.
Годердзи с ответом не задерживался. Правда, его ответ не на бумажке писался, но, очевидно, корреспондентов больше радовал товар, аккуратно погруженный на автомашины по распоряжению Годердзи, нежели клочок бумаги, исписанный его корявым почерком.
И не один только Годердзи сделался столь влиятельным человеком в Самеба, превратившемся к тому времени в городок, но и Исак Дандлишвили и Серго Мамаджанов не отставали в этом от своего начальника.
Все знали, что тощий, сутуловатый, с запавшими щеками и черными как уголь глазами, всегда устремленными под ноги, хмурый и неулыбчивый Исак Дандлишвили чертовски умен и пронырлив. Этот скупой на слова, хладнокровный как рыба человек с визгливым голосом, неторопливой походкой и сдержанными движениями по три дня на неделе где-то пропадал, и никто не знал, где он обретался. А по понедельникам и вторникам спозаранок являлся в контору, усаживался за свой стол и с утра до вечера,
не поднимая головы, писал, щелкал на счетах и курит сигарету за сигаретой. Работал он без устали. И ум у него был ясный. Потому и сделался он наставником и первым советчиком Годердзи.
После каждого возвращения Исака склад Годердзи наполнялся товаром, чтобы в субботу и воскресенье снова опустеть, а в понедельник и вторник Исак Дандлишвили выводил в своих книгах сальдо и писал, писал, подводил итоги.
Серго Мамаджанов, низенький, толстенький, с румяными щечками и пушистыми усами, всегда улыбающийся, жизнерадостный, был не только неутомимым работником, но и на редкость словоохотливым человеком С раннего утра до позднего вечера не смолкал его низкий с хрипотцой голос. И круглое, как шар, тело его, казалось, перекатывалось по обширной территории «Годердзиева склада».
Энергичный и приветливый завскладом неожиданно и стремительно возникал то здесь, то там и так же неожиданно исчезал, думаешь, вот он, рядом, а он, оказывается, совсем в другом месте, а через секунду стоит вдруг перед тобой, чтобы в мгновение ока вновь улетучиться и поднять суматоху где-то в другом конце склада.
Серго был из тех удалых торговцев, которые твердо следуют правилу «не обманешь — не продашь», причем осуществлял его на практике так искусно, что обманутые им клиенты его же благодарили, и более того — среди них приобретал он множество приятелей.
Глазомер у Серго был поразительный. Когда его подручные, Хромой Миша и Обалдуй Баграт, укладывали лес для обмера, Серго вдруг начинал притворно на них сердиться, ругать их, заставлял менять какие-то доски,— мол, как не стыдно, подсунули гнилье такому уважаемому человеку,— вроде бы еще и лишнего добавлял, однако потом он так хитро орудовал своим видавшим виды желтым метром, на котором почти и не различимы были деления, что два кубометра превращались у него в три, три — в пять, а пять — в восемь Вот уж, поистине, ловкость рук и никакого мошенства! А подручные-то прекрасно разбирались что к чему и указания своего патрона выполняли с наигранным неудовольствием, с ворчанием, что он-де своей расточительностью весь склад разорит и всех по миру пустит.
Помимо того, разлюбезный Мамаджанов плутовал и при определении сортности материала: вместо третьего сорта записывал второй, вместо второго — первый, лихо щелкал костяшками счетов и в итоге сдирал с завороженного покупателя в лучшем случае в два раза больше подлинной цены.
С благословениями, с пожеланиями всех благ, с приятной улыбкой крепко пожимал он облапошенному клиенту руку и, отпустив его, торопился обстричь следующую овечку. Многие, конечно, хорошо понимали хитрости завскладом, но не хотели портить с ним отношений — как знать, может, еще раз понадобится...
Злые языки поговаривали: «Серго — тысячерублевый человек». Это означало, что Серго «делает» в день самое меньшее тысячу рублей.
Простодушный с виду Серго был строгим начальником. Его подручные — сероглазый верзила, хромой инвалид войны Миша, отец бесчисленного количества детей мал мала меньше, и Баграт Наекидашвили, горький пьяница, ежеутренне обалдевавший от принятия зелья, насквозь проспиртованный и провонявший чесноком, порядком его побаивались. Они достаточно знали его крутой нрав и волчьи повадки. В свою очередь, Хромой Миша и Обалдуй Баграт тоже имели подручных, первый — рябую, веснушчатую уборщицу Тасо, толстозадую, крикливую бабу, известную в деревне под прозвищем «старой шлюхи» в память о ремесле, которым в свое время она промышляла, а второй — двух огромных кавказских овчарок, которых днем он держал на цепи, а на ночь спускал.
И Миша, и Баграт дневали и ночевали на базе. В их обязанности входили разгрузка и укладка поступавшего материала, его хранение, а также погрузка проданного на машины. По ночам же они поочередно сторожили базу вместе с собаками. Потому меткие на язык сельчане прозвали их «самебскими овчарками».
С раннего утра, едва занимался рассвет, Серго начинал орать так, что вопли его слышны были в самой отдаленной части Самеба:
— Миша, эй, Миша, куда ты запропастился, собачья морда! И где тебя нелегкая носит!
— Баграт, гиблая душа, спишь на ходу, как лошадь, идол окаянный, поди скорее сюда, подними бревно с этого конца...
— Ох, чтоб вам пусто было, горе мне с вами, недоумки, бездельники, шаромыжники!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152