Вахтанг Петрович, чуть склонив голову, слушал представительного молодого человека. Надо сказать, что секретарь чрезвычайно любил глубокомысленные тосты. «Люблю интеллектуальное застолье», не раз говаривал он и причислял себя к организаторам именно таких «интеллектуальных застолий», чем, по видимому, очень гордился.
Годердзи испытывал неясное ему самому чувство, похожее на радость. Если бы его спросили, он бы и сам не смог ответить, что это было - радость ли, гордость, удовлетворение ли, но что чувство было приятное, он четко ощущал. Подобное чувство овладевало им и прежде, но на сей раз оно было более осознанным.
...И вот как раз в моменты таких изменении законов морали, продолжал меж тем Малхаз, старшее поколение обычно обвиняет молодежь в падении морали, кричит о моральном разложении, в котором якобы повинны молодые.
«Гляди-ка на этого мерзавца, с любовью думал отец,— ишь как говорит, точно но писаному! Нет, клянусь памятью отца, верно он говорит. Покойный Какола только в том и упрекал меня, только и кричал, дескать, не сегодня завтра все вы честь-совесть вконец потеряете... будто я во всем был виноват».
Однако это совершенно естественно, продолжал Малхаз, именно мораль и является исторической категорией, что каждая конкретная эпоха оставляет на ней свой след, что-то прибавляет, что-то отсекает, какую то норму отвергает как устаревшую и уже нелепую, и порой узаконивает то. что в предыдущие эпохи показалось бы попросту неслыханным и неприемлемым.
Одним словом, каждая новая эпоха перечеркивает что-либо из прежних моральных норм, а взамен привносит новое и объявляет это новое каноном. Что и говорить, изменения происходят не сразу, не внезапно. Народ проявляет при этом большую осторожность и верность старому, однако схема, начертанная мною, неуклонно осуществляется. И хочешь ты того или нет, новое неизбежно побеждает старое, и, таким образом, та же участь постигает и нормы морали...
— Прекрасно! вставая и поднимая кверху указательный палец, многозначительно произнес Вахтанг Петрович.- Вот это и есть марксистская диалектика в действии! Бывает, человек знает марксизм, а вот применить его в конкретном случае не может. Наш дорогой хозяин подал нам великолепный пример того, как надо его применять. Мы вас слушаем, батоно Малхаз, продолжайте!
Он снова уселся и в знак усиленного внимания оперся подбородком на согнутые в локтях руки, приготовившись слушать.
Годердзи же от удивления разинул рот: он впервые в жизни услышал, что его сына назвали «батоно», да еще кто! - сам первый секретарь.
То, что я сказал сейчас, всем в той или иной степени известно, продолжал Малхаз, - я Америку открывать не собираюсь... Э, нет, не совсем так обстоит дело,— вмешался завотделом аштации и пропаганды, - не умаляй, пожалуйста, себя. Ты очень здорово развил интересное теоретическое положение и дал ему очень точную интерпретацию... Бежико, заметив, что секретаря заинтересовали разглагольствования Малхаза, по торопился выразить одобрение.
Такая уж была у него привычка: если секретарю что либо нравилось, он торопился его поддержать, тем более в идеологических вопросах, где Бежико считал себя докой, во всяком случае, в масштабах Самеба.
- Но я хочу сказать нечто такое, чего вы не услышите на специальных курсах и не прочтете в трудах. Вели мораль категория переменная, следовательно, и понятие совести относительно и также весьма переменно. Исходя из этого, постоянно меняются и понятия - порядочность и порядочный человек, за которого только что выпил наш многоуважаемый тамада. Сегодня этот порядочны к человек уже не тот, каким был вчера, а завтра уже не будет таким, какой есть сегодня. Вот в чем суть диалектики, и именно это является залогом развития...
-- И отрицанием отрицания! вскричал Бежико,— Именно отрицание отрицания есть душа и сердце марксистской диалектики! - И завотделом агитации и пропаганды обвел присутствующих своими желтоватыми ястребиными глазами.
Каким предстает перед нами в свете этой всесильной внутренней диалектики понятие порядочного человека? не реагируя на не вполне понятный комментарий, задал вопрос Малхаз и многозначительно умолк.
— Ого, это весьма и весьма интересный вопрос,— глубокомысленно проговорил секретарь райкома.
— И весьма и весьма практический! — добавил в свою очередь Вежи ко.
Вот сейчас только батони Кита упрекал нас в ослаблении морали...
И в этот миг произошло поразительное: едва Малхаз произнес имя Киты, высокие двери столовой со стуком распахнулись, и на пороге появился Кита Дарадзе. Он стоял так же затенив глаза ладонью и так же разглядывая сидящих за столом, как и в первый раз.
Воцарилось гробовое молчание. Вот уж чего никто не ожидал!
Вахтанг Петрович вскочил, как ошпаренный.
— Пожалуйте, батоно Кита, ваш бокал ожидает вас!
— Он-то ожидает, а вы не ждали! Подумали, вот, напоили мы старика, да не тут-то было, Кита не из таковских! Я снова здесь, с вами, черт вас всех побери! - с этими словами Кита прошествовал к столу и уселся на свое место.
— Это очень приятно, батоно Кита, очень! — приветственно распахивая объятия, воскликнул Вежико. - Вез вас мы были как рыбы без воды!..
— Охо-хо-хо, какой ты, должно быть, пройдоха...— покачал головой Кита и вонзил в Бежико свои мышиные глазки.
— Простите, — довольно строго и официально произнес Вахтанг Петрович,- я забыл представить вам заведующего отделом агитации и пропаганды нашего райкома товарища Бежико Раждэновича Цквитинидзе.
Ну, ладно, ладно, больше я ничего не скажу. - Кита понял движение души секретаря и, ухватив вилкой аппетитную поросячью ляжку с поджаристой румяной корочкой, перетащил ее к себе на тарелку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152