Высокий, представительный, с шапкой кудрявых каштановых волос и с большими медовыми глазами, учитель был облачен в стального цвета импортный костюм непривычного для Самеба покроя. И галстук у него повязан был иначе, по-модному, и сорочка была такая, какой в Самеба еще не видывали,— с высоким и тугим воротничком с заостренными и удлиненными концами.
Как не похож был новый учитель на тех, которых они видели каждый день. «Точно, как наш Фуко»,— пошутил какой-то десятиклассник, и его шутка мигом облетела всю школу.
Фуко было прозвище учителя по физике. Этого низенького, коренастого старичка с большим красным носом на небритом бородавчатом лице, с прыщавой морщинистой шеей (бедняга страдал диабетом, поэтому прыщики у него не переводились), в вечно измятой, неопрятной одежде, желчного, ворчащего и брюзжащего, дети особенно не жаловали.
Бедный Фуко был родом из деревни Мохиси, жители которой во всей Картли служили объектом постоянных шуток и анекдотов. Мохиси находилась всего в нескольких километрах от Самеба, и Фуко ежедневно, в погоду и непогоду, всегда пешком одолевал этот путь.
На его иждивении была многочисленная семья. Двое сыновей учились в Тбилиси, пятеро жили при нем. Поэтому старый учитель сильно нуждался и находился в тяжелом положении, однако все это не мешало ему обучать детей любимому предмету, причем в условиях сельской школы дело у него было поставлено очень даже хорошо. Он создал и оборудовал кабинет физики, где проводились опыты, пытался организовать и кружок юных физиков. Именно он и внушил в свое время Малхазу любовь к физике и математике, которая, однако, по окончании последним школы улетучилась быстро и бесследно.
Малхаз навсегда запомнил свой первый урок...
Когда он вошел в класс, ученики приветствовали его стоя. Они стояли навытяжку (что случалось очень и очень редко), прямо как солдаты перед генералом. Учительница Нато с улыбкой озирала знакомые лица и таяла от радости и умиления. Она поставила себе стул в уголке у окна и уселась там, уселась почему-то неловко, застенчиво — бочком. Директор же потеснил учеников и расселся на первой парте.
Малхаз читал по журналу фамилии. Почти все они с детства были у него на слуху и звучали, как имена близких людей. Многих из учеников он безошибочно узнавал в лицо, узнавал, чьи они дети, потому что облик их родителей, старших братьев и сестер прочно был запечатлен в его памяти. И ему показалось очень интересным распознавать черты старших в открытых детских лицах.
По всему было видно, что расположение учеников к учителю возникло еще до того, как последний вошел в класс.
Они проворно поднимались и звонкими голосами бойко откликались на свои фамилии. Им, видно, было приятно, что для учителя они не посторонние.
Малхаз вызвал двоих. «Что вы проходили на прошлом уроке?» — спросил он сперва одного, потом другого, но установить это оказалось сложно. Наконец после долгих споров и пререканий выяснилось, что они изучали борьбу между тори и виги.
Малхаз увлекательно рассказал им о борьбе английских консерваторов и либералов. Он сделал глубокий экскурс в историю, коснулся множества исторических фактов, затем перешел к Чемберлену, Ллойд-Джорджу, вспомнил и о военном министре лорде Китченере. Затем говорил о политике Черчилля, о посольстве в МОСКВЕ Идена, описал встречу Бивербрука со Сталиным, охарактеризовал политику Бевина и Эттли и так заворожил весь класс, что когда прозвонил звонок, никто не хотел двигаться с места.
Малхаз говорил так убедительно, словно был очевидцем всех этих событий и только что вышел из Кремля. Он рассказал несколько малоизвестных, но любопытных эпизодов, и эта «солидная информированность» произвела на его простодушных слушателей прямо-таки неизгладимое впечатление.
Сам директор, но имени Никала, человек холодный, нудный и безынтересный, был в восторге от урока нового учителя и не скрывал своей радости. А уж учительница Нато то и дело воздевала очи горе, словно благодарила господа бога, и благоговейно прижимала руки к груди.
Ученикам особенно понравилось то, что Малхаз искусно объединил историю с современностью. Он был осведомлен в современной политической жизни, а вернее, нахватался всевозможных сведений, преимущественно сенсационных, в кулуарах министерства, сотрудники которого, особенно ответственные, с гораздо большей охотой проводили время за праздными разговорами, нежели за рабочими столами. И все когда-либо прочитанное и услышанное Малхаз обрушил на юных деревенских слушателей, а они внимали не дыша, уставившись на него немигающими глазами.
Первый урок сразу же утвердил славу молодого учителя и заставил заговорить о нем не только всю школу, но и все село, которое нынче гордо именовалось райцентром.
Правда, уже следующий урок был не таким блестящим, третий оказался и вовсе заурядным. А в дальнейшем интерес к учителю пошел на спад, но зачин был настолько блистательным, что обаяния его хватило до конца учебного года, и имя молодого педагога было у всех на устах.
К концу четвертой четверти Малхаз понял, что эта работа не для него.
Во-первых, школьный курс истории оказался довольно неинтересным, что его крайне разочаровало; во-вторых, ему не хотелось портить свою репутацию, не хотелось опуститься ниже того уровня, на который взлетел, но удержаться не мог, и ясно это чувствовал.
Он осознал, что педагогическая деятельность требует, оказывается, очень много времени, большой любви к своему делу, силы воли и терпения и что каждый урок нуждается в особой подготовке.
Тут-то и пришли ему на помощь качества, которыми одарила его природа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152