«Первого секретаря Центрального Комитета Грузии сместили!» — события стали разворачиваться с непостижимой быстротой.
Каждый новый день приносил с собой что-то неслыханное...
Сперва полетел Вахтанг Петрович. Его «перевели» в Тбилиси начальником какого-то хозяйственного управления.
Управление было большим, не уступало целому министерству. Говорили, что место это весьма солидное (и доходное!), однако большинство, в том числе и сам Вахтанг Петрович, воспринимали перемещение как понижение, хотя бывший секретарь никому в том не признавался. Держался бодро и говорил, что «перевод» в Тбилиси произошел по его же просьбе.
Преемником Вахтанга Петровича оказался совсем еще молодой парень из Тбилиси, некий Важа Кавтарадзе. В районе его никто не знал, однако ж некоторые всеведущие и всесведущие прознали каким-то образом, что несколько лет назад он работал по комсомольской линии, а последние два года был третьим секретарем Душетского райкома.
«Третий секретарь — и прямо в первые!» — дивились любители посудачить, и о новом секретаре шли бесконечные толки и пересуды.
...Перед отъездом в Тбилиси Вахтанг Петрович пришел прощаться с Зенклишвили.
Поскольку персональной машины уже не было, приехал он на машине Бежико Цквитинидзе и тут же отпустил шофера.
Был воскресный день, и семейство сидело за завтраком. Малхаз, первым углядев выходившего из машины экс-секретаря, жестами дал понять родителям — дескать, меня нет,— схватил свое пальто, шапку и с черного хода выскочил из дому, бегом пересек сад, прошмыгнул через лаз в заборе и был таков.
Вахтанг Петрович выглядел озабоченным и даже удрученным.
Где были прежний его апломб, живость, задор и веселость! Вел он себя сейчас много проще и спокойнее.
Годердзи принял его с еще большим радушием и почтительностью, чем всегда. Ему не хотелось, чтобы Вахтанг Петрович подумал, будто он был с ним почтителен лишь ради занимаемой должности.
По обыкновению, оба уселись за низенький трехногий столик. Малало тоже с прежним гостеприимством и хлебосольством приняла Вахтанга Петровича.
Однако беседе двух мужчин не хватало былой непосредственности. Разговор не клеился, и Они больше молчали, предаваясь каждый своим мыслям.
— Кто в Самеба думает, что меня понизили, тот очень ошибается,— заговорил Вахтанг Петрович.— Я давно просил руководство, чтобы перевели меня в Тбилиси. Я человек пожилой, да и что скрывать, брат, устал я, устал, шутка сказать, более четверти века проработать первым секретарем! Я уже не в состоянии, как, бывало, раньше, в любую погоду, и в холод, и в зной, и в дождь, и в ветер таскаться по полям да горам. А управление как раз по мне. Потом, понимаешь ты, и времени свободного у меня больше будет, хоть немного за семьей присмотрю. Семья, она, мой любимый друг, ты-то знаешь, постоянного внимания требует...
Да, Малхазу скажи, пусть на той неделе приедет в Тбилиси, обязательно надо повидаться, кое-что обговорить... Ну, а свадьбу, как условились, справлять буду я, кроме того, я моему дорогому зятю преподнесу новенькую «Волгу» последнего выпуска. Пускай и жена и муж каждый на своей машине раскатывают, назло твоим и моим врагам... Эта партийная работа очень меня сковывала, понимаешь... Теперь и мы немного в свое удовольствие поживем, не так ли, друг мой и брат?
Годердзи сидел, опустив голову, и только кивал на все. Но так, что и не понять было, просто он головой качает или согласие свое выражает.
Несмотря на немалый жизненный опыт, бывший первый секретарь в тот вечер ушел от Зенклишвили, так и не выведав намерений Малхаза и его родителей, не добившись хотя бы обнадеживающего слова.
«Посмотри-ка на этих деревенских простачков! — в раздражении думал Вахтанг Петрович.— Развели мне здесь английскую дипломатию!»
* * *
Назначение нового первого секретаря всполошило все Самеба.
Несмотря на молодость, новый партийный руководитель оказался степенным, наблюдательным и сноровистым человеком.
С раннего утра и до позднего вечера он занимался делами и не знал усталости. Быстро разобрался он и в людях, поменял множество сотрудников в райкоме и райисполкоме, в первую очередь избавился от Бежико Цквитинидзе, а следом за ним спровадил и председателя райисполкома. Вместо Бежико выдвинул местного работника, а вместо бывшего председателя перевел партийного работника из Гори.
У нового секретаря был совершенно иной курс, иные стремления, иные планы. И заботы у него были иные.
В кабинете сидел он мало, целыми днями ездил по фермам, по полям, по производствам. За столом с бокалом в руке его никто не видел.
Не прошло и месяца, как он приступил к работе, и уже по два, по три раза побывал в самых отдаленных селах. Был строг, никому ничего не прощал, однако заботился о людях больше, чем его предшественник. Очень скоро он взял в свои руки все бразды правления и сделался подлинным хозяином и рачителем района. Яростно боролся с дельцами и с подобными личностями. Сам он приобрел в Самеба имя честного и бескорыстного работника. Это уже много значило.
Малхаз произвел хорошее впечатление на нового секретаря. Понравились его сметка, энергичность, скромность. И Малхаз себя не щадил, в глаза ему засматривал, каждое его задание выполнял с безупречной точностью и рвением.
Один только раз у них случился неприятный разговор.
Было за полдень. Оба собрались идти домой на перерыв. Малхаз уже протянул секретарю руку на прощанье, и тут, будто невзначай, секретарь спросил:
— Ваш отец управляющий базой Лесстройторга?
Малхаз ответил не сразу. «Будто до сих пор не знаешь, кто мой отец»,— пронеслось у него в голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152