Удивленный странной находкой, я твердо решил как следует осмотреть эту загадочную комнату.
От углов к середине потолка шли дугообразные серебристые линии, которые сходились в центре, а оттуда спускалась массивная бронзовая цепь, на которой висела бронзовая же старинная люстра.
У меня мелькнула мысль, что все это мне мерещится, но, внимательно осмотрев люстру — большой бронзовый шар с орнаментированными обручами вокруг, на которых были укреплены подсвечники в форме канделябров,— я уже не сомневался, что они, безусловно, грузинского происхождения и могли быть изготовлены только в Грузии.
Под сводами стен в нишах я увидел четыре картины в овальных рамах. Когда-то эти рамы были золочеными, но сейчас выглядели облупленными и облезлыми. Местами позолота совсем сошла.
Я выхватил лампу из рук сторожихи и внимательно стал рассматривать картины, стены, потолок. На двух картинах были изображены женщины, на двух других — мужчины.
Я напряг зрение и — о диво! Со стен смотрели на меня святая Нина, просветительница Грузии, и царица Грузии Тамара. Под изображениями я прочел их имена, выписанные древнегрузинской вязью, так называемым «мхедрули». Другие две картины также оказались портретами грузинских царей — Давида Строителя и Ираклия II, во время царствования которого самостоятельное грузинское государство добровольно присоединилось к единоверной России.
Не знаю, сколько времени ходил я, задрав голову и подняв лампу кверху, изучая то одну, то другую картину...
Все четыре огромных настенных медальона представляли собой распространенные типы портретов наиболее почитаемых среди грузин святых и царей. Поэтому они показались мне особенно родными. Вот уж не думал не гадал, что встречусь с ними здесь, на севере.
Спутники мои с крайним удивлением молча наблюдали за мной, терпеливо ожидая, чем же завершится осмотр комнаты.
Я же ни о чем прочем уже не помнил. Как завороженный изучал то один, то другой медальон, направляя в нужную сторону свет лампы. Я не слышал ни вопросов товарищей, обращенных ко мне, ни того, что говорили они друг другу.
Наконец, когда моим товарищам надоел мой искусствоведческий порыв, они по витой деревянной лестнице, сделанной из мореного дуба, направились на второй этаж.
Сторожиха зажгла мне вторую лампу, висевшую на стене, а сама пошла вслед за моими спутниками.
Я остался один.
Почувствовав себя свободным, я открыл резную, самую большую из имевшихся здесь дверей и вступил в довольно просторный зал.
На противоположной от двери стене расположены были два сводчатых окна, между которыми стояла широкая тахта. Подойдя ближе к тахте, я чуть было не вскрикнул: она была покрыта старым, в заплатах и пятнах грузинским ковром, так называемым еузани, а на тахте лежали две мутаки — продолговатые, сигарообразные подушки, в бархатных чехлах, характерные для грузинского жилья.
Я бросился к этим мутакам, схватил их и внимательно осмотрел. Они были в чехлах из красного, уже вытертого бархата с черными атласными манжетами на обоих концах, стянутыми и завязанными шнурком.
Над тахтой висели огромные турьи рога, а под ними отдельно красовался запыленный белый рог, окаймленный почерневшим серебряным кольцом,— традиционный грузинский сосуд для винопития.
Я опять начал жадно рассматривать стены комнаты. На двух боковых стенах висели картины. На одной был изображен седовласый мужчина красивой наружности с опущенными книзу, на грузинский манер, усами и печальным взором ласковых глаз. Одет он был в старинный грузинский наряд. Ело левая рука держала
высокую меховую шапку из серого каракуля, а пальцами правой он опирался на маленький столик.
Вторая картина изображала женщину с гордым и высокомерным выражением красивого лица. Она была в грузинском головном уборе — чихтикопи, шею и грудь украшали драгоценности.
Сомнений не оставалось: владельцы дома были грузины!..
Но кто они были? Остался ли кто-либо из их потомства в живых? И где сейчас находятся эти отпрыски когда-то блестящего рода?
Я стремительно бросился на второй этаж в надежде узнать что-либо от жены сторожа.
Малинина, майор и капитан сидели вокруг красного патефона и, углубившись в мечты, слушали, как приятный лирический тенор мягко пел.
Мне не хотелось, чтобы они заметили мое волнение, и я, насколько мог спокойно, обыкновенным тоном спросил, куда делась наша проводница сторожиха.
— Решили поухаживать? — осведомился Вяткин и громко расхохотался.
Оказалось, что жена сторожа уже ушла домой.
Я спустился по лестнице и помчался к их дому, благо запомнил дачу, в которой они жили.
К моему счастью, старик Вениамин уже вернулся домой. Он закладывал в печку дрова, а его жена сидела тут же, латала тулуп.
— Не знаете ли вы, кому принадлежала эта дача, на которую нас отвела сейчас ваша жена? — с ходу спросил я его.
— Которая? — не сразу сообразил старик.
— Да вот та, в подвале которой большие глиняные кувшины,— пояснила жена.
— Глиняные кувшины? — поразился я. Это было еще одним доказательством...
— Как же не знать, батюшка! Это ж дача княгини! Я ведь садовником у них служил...
— Фамилию помните?
— А как же! Багратиони их фамилия.
— Кто? Багратиони? Которая же? Как звали ее?
— Дочь грузинского принца, ее сиятельство Ольга Ильинична Багратиони-Грузинская... Царство ей небесное, милосердная была женщина. Я от нее много добра помню...
— И мебель тоже тех времен?
— А как же, все это их имущество и есть, Ольги Ильиничны.
— Дорогой Бенедикт Мефодьевич, поведите меня да покажите хорошенько этот дом, прошу вас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114