Глаза старухи засветились еще ярче, мне показалось, что она шевельнулась в нетерпении, но тотчас взяла себя в руки и продолжала сидеть неподвижно, как изваяние.
На какой-то миг я с испугом подумал: вдруг она умрет у меня на глазах. Бедняжка продолжала сидеть все в той же позе, только смотрела сейчас не на меня, а на вещмешок.
Чтобы нарушить неловкое молчание, я спросил:
— Так вы наверняка знаете, что Лида в Кронштадте? Она подняла на меня глаза и смотрела не отрываясь.
— Да,— едва слышно промолвила моя собеседница и вдруг тряхнула головой совсем так, как делала это Лида, отбрасывая назад волосы.
«Видно, в свое время тетка с Лидой были похожи».
— Как она там, интересно? — словно про себя проговорил я.
Но вот чудо: памятная мне, только сейчас очень слабая вымученная улыбка тронула изможденные черты, и тут я снова увидел в ней что-то до боли знакомое.
— Лида чем-то похожа на вас.— Я пристально поглядел на нее.
Она улыбнулась той же вымученной улыбкой. Бесцветные губы на мгновенье разомкнулись, и я понял, что у нее не осталось ни одного зуба.
Эта улыбка возбудила во мне новый прилив сострадания и жалости, я торопливо выложил из вещмешка консервы, хлеб, колбасу, немного сахару — все, что я смог приберечь, и собрался уходить.
Старуха остановила меня движением руки.
— Благодарю вас за подарок... У меня к вам большая просьба: не забывайте Лиду...— Голова у нее затряслась, она уперлась обеими руками в стол, пытаясь встать, но не сумела. Силы окончательно покинули ее.
— Прощайте,— проговорил я в крайнем волнении и не вышел — выбежал из комнаты.
Сильным рывком растворил полуприкрытую тяжелую входную дверь и, с силой же захлопнув ее за собой, спустился по лестнице.
Когда я проходил мимо того окошка, давешняя старушка в очках, словно поджидая меня, распахнула форточку и крикнула:
— Ну что, видел Лиду?
— Нет,— отозвался я, - она переехала в Кронштадт, меня встретила ее тетушка...
— Чего, чего? — прервала меня старушка. Обожди-ка милый, я сейчас выйду.
Она и вправду вышла ко мне и с удивлением переспросила:
— Кто, говоришь, в Кронштадт переехал?
— Лида,— ответил я, несколько озадаченный.
— Господи, прости,— проговорила старушка и перекрестилась.— Да разве ж она могла в Кронштадт уехать, уж такая плохая, вот-вот душу богу отдаст.— Подняв голову, она поглядела на окна пятого этажа.
— Что это вы говорите? — ужаснулся я, и досада охватила меня.— Ведь получилось, что тетка не допустила меня к Лиде, выставила ни с чем... Но почему она так поступила? — Я направился было обратно, чтобы снова взбежать по той же лестнице на пятый этаж.
— Постой, постой, сынок,— засеменила за мной старушка,— какая там еще тетка, об ком это ты говорил?
— Да Лидина тетка! Которая дверь мне открыла и сказала, что Лида переехала в Кронштадт!..
— Ох, да тетка-то ее, Мария Федоровна, четыре месяца, как в сырой земле лежит!
— Так кто же была старуха, которая со мной говорила? — вскричал я, чувствуя, как у меня в жилах застывает кровь.
— То ж сама Лида и была, сынок!.. В глазах у меня потемнело.
— Ну да, она и была, Лида. Не признал? Да уж куда там, конечно, не признал, ведь этакая красавица была, голубонька, а во что обратилась... Э-эх, миленький, люди сами на себя теперь не похожи, нет, не похожи!..
Ничего больше я не слышал. Сорвавшись с места, понесся к подъезду Лиды. Я бежал не чуя ног. Одним духом взлетел по лестнице и остановился перед той дубовой дверью, которая опять была заперта.
— Лида! Лида! — кричал я, не помня себя, и что было мочи колотил в дверь.
Ни звука не раздавалось изнутри.
— Лида, Лида, отвори мне дверь, на одну лишь минуту отвори!..
Убийственная тишина была за дверью.
— Знай, я не уйду, Лида, я шагу отсюда не сделаю, я пробуду здесь всю ночь! Лида, не бери грех на душу, открой!..
Тишина... Тишина... Тишина...
Внезапно меня охватила смертельная усталость, как и в первый раз, когда я утратил силы и волю и присел на мраморной лестнице. Сейчас я снова сел на холодную ступеньку.
Помню, как во сне, я продолжал изо всех сил стучать в дверь ногой, но все было тщетно.
— Товарищ командир, товарищ командир! — послышался голос снизу.
Перегнувшись через перила, я взглянул вниз. Старушка в очках стояла на площадке нижнего этажа и махала мне рукой.
— Сойдите сюда, я доверху не доберусь, ноги не слушаются,— просила она.
Я спустился.
— Послушайся старую женщину, как мать тебе говорю: не ломись к ней. Может, и не хочет Лида перед тобой показаться, стыдится своего вида. Оставь ее, пощади, ей своего горя хватает. Приходи в другой раз, завтра, послезавтра приходи... коли будет на то воля божья, помогу я тебе с ней свидеться... А сейчас ступай себе с миром, сын мой. Уходи... Уж с таким трудом взошла я на треклятую лестницу, коленки не слушаются, будто и не мои. Да что поделаешь, на оба эти дома до завтра я дежурная... потом-то четыре дня отдыхать буду... Ну, ступай, ступай, милый, приходи после, в другой раз... как-нибудь, может, сумею до пятого этажа дотащиться, поднимусь к ней с тобой вместе... Я живу в соседнем дворе, а окошечко, из которого я тебя углядела, это наша дежурка, значит, понял?.. Ступай, ступай, храни тебя господь...
Я очнулся, вскинулся.
— А вдруг за это время с ней что-нибудь случится? Она такая слабая...
— От своей судьбы не уйдешь. Но бог милостив... ежели захочет он вашей встречи...— Она, не договорив, осенила себя крестом.
По сей день не вспомнить, как я очутился на Лиговке...
Когда я вошел в пустую обшарпанную комнату Кустова, она уже не казалась мне такой унылой и мрачной.
Трое наших шоферов и взводный с азартом стучали костяшками домино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114